Книга Срединное море. История Средиземноморья - Джон Джулиус Норвич

Теперь удача сопутствовала интервентам еще более, чем обычно. В Соде венецианский адмирал Антонио Капелла внезапно потерял голову и оставил город; лишь превосходное местоположение и недавно прибывшие подкрепления спасли его от захвата. Затем объединенный флот, наконец-то прибывший в воды Крита в середине сентября, предпринял две попытки освободить Канею путем внезапной атаки, но оба раза оказывался отброшен назад штормами равноденствия. Наконец в октябре не относившиеся к числу венецианцев участники экспедиции — ими командовал посланный папой адмирал Николо Людовизи, князь Пьомбино, с самого начала выказывавший неприязнь по поводу предприятия, — объявили о своем намерении отправиться домой. Не в первый раз союзники Венеции принесли ей один лишь вред; было бы лучше, если бы она действовала в одиночку.

Тем временем ее правительство все силы отдавало ведению войны. У него не было оснований полагать, что султан Ибрагим ограничится одним театром военных действий, поэтому оно отправило дополнительный гарнизон на Корфу и даже начало укреплять оборонительные сооружения в Венецианской лагуне. Но приоритет, естественно, отдавался Криту. Галеры и транспорты теперь отправлялись на остров почти ежедневно, нагруженные снаряжением и разного рода материалами. Однако одну нужду так и не удавалось восполнить: требовался верховный командующий, человек, чье более высокое положение и репутация сделали бы его неуязвимым для мелкой зависти и соперничества, которые — особенно в тех случаях, когда заинтересованы оказывались критские венецианцы, — представляли вечную опасность для дела. Назначение это долго обсуждалось в сенате, и на итоговом голосовании было названо поддержанное подавляющим большинством имя — самого дожа Франческо Эриццо.

Против этого предложения прозвучал лишь один голос. Джованни Пезаро — который впоследствии сам взошел на трон дожей — весьма основательно доказывал, что заставить уехать главу государства вместе с сеньорией и соответствующим штатом и секретариатом совершенно неоправданно в тот момент, когда республике нужно использовать на военные цели все до последней монеты, и что подобный шаг вполне может вдохновить султана также явиться на поле битвы, что подтолкнет турок сражаться более ожесточенно. Стоило учитывать и другой момент: всего через два месяца Эриццо исполнялось 80 лет. Но никто не слушал его: всеобщее внимание было приковано к старому дожу, который произнес речь, вызвавшую слезы у всех, кто его слышал, и объявил в ней, что готов выполнить возложенную на него труднейшую миссию. К счастью для Венеции, он так и не сделал этого. Уже подготовка оказалась для него слишком тяжела, и всего через три недели, 3 января 1646 г., он скончался. Его погребли в соборе Святого Марка, но сердце его, в память о том, что он не колеблясь принял последнее возложенное на него поручение, было погребено прямо под полом собора. Больше никого подходящего по статусу в Венеции не нашлось; сама мысль о генералиссимусе была отложена в долгий ящик, и о ней больше не вспоминали.

Казалось, все зависит от того, чтобы удержать турок в пределах Канеи — единственном порту на Крите, которым они завладели на данный момент. Если бы удалось заблокировать их там на то время, пока Венеция увеличит свое военное присутствие в других крепостях вдоль побережья, возможно, в конце концов остров будет полностью освобожден от врага. Молодой Томмазо Морозини, направленный с 23 судами, дабы перекрыть Дарданеллы и, таким образом, запереть турецкий флот, шедший на помощь своим, в Мраморном море, сумел, по крайней мере надолго, задержать его; эта задержка настолько разъярила султана, что он приказал немедленно обезглавить своего адмирала. Однако преемник несчастного адмирала, несомненно, подгоняемый как страхом заслужить подобную участь, так и попутным ветром, в конечном итоге проложил путь через венецианский строй и промчался через Эгеиду в Кандию, где капитан-генерал, семидесятипятилетний Джованни Капелло, действовал слишком медленно и нерешительно, чтобы помешать ему проникнуть в гавань. Венецианские корабли отплыли назад, к Реттимо (Ретимнону), но им не суждено было надолго задержаться там. После продолжительной борьбы 13 ноября город пришлось сдать.

Падение Реттимо имело и одно благое последствие: оно повлекло за собой смещение бесполезного Капелло и назначение Джан Баттисты Гримани, популярного командующего, который был младше своего предшественника на сорок лет. Его прибытие вдохнуло во флот новую жизнь. В начале 1647 г. Томмазо Морозини, внезапно обнаружив себя окруженным не менее чем 45 турецкими кораблями, получил возможность отомстить за свою прошлогоднюю неудачу. В последовавшем неравном бою он и его команда сражались героически: их пушки молчали, пока враг не приближался к судам почти вплотную, а затем стреляли по нему в упор. Вскоре венецианцы сцепились с тремя турецкими кораблями и началась рукопашная схватка, причем Морозини сражался в самой гуще боя, пока турецкому аркебузеру не удалось подкрасться к нему сзади и снести выстрелом голову. Почти в тот же миг турецкий адмирал также упал, смертельно раненный, но битва по-прежнему продолжалась. Внезапно обессиленные венецианцы увидели, что еще три корабля приближаются к ним сомкнутым строем и знамена святого Марка полощутся на их мачтах. Гримани, услышав стрельбу, прибыл узнать, в чем дело. Они также оказались вовлечены в схватку и вынудили турок выйти из боя. Четыре османских судна были потоплены, остальные поспешили прочь. Подбитый, но оставшийся на плаву корабль Морозини на буксире доставили к Кандии, откуда останки его храброго молодого капитана отправили в Венецию, чтобы похоронить с подобавшими герою почестями.

Однако его героизм, сколь бы вдохновляющим он ни был, никоим образом, в сущности, не улучшил позиции Венеции на Крите. Из четырех главных укреплений, стоявших вдоль северного побережья острова — пятая, Сития, находилась так далеко к востоку, что на тот момент ее можно было не учитывать, — две уже находились в руках врага; из двух оставшихся Сода пребывала в блокаде со стороны моря более года и испытывала отчаянный недостаток продовольствия; и в ней, и в Кандии свирепствовала чума, из-за которой не только страдал боевой дух, но и невозможно было должным образом укомплектовать гарнизоны. За стенами крепостей турки, однако, не страдали от этой болезни, и летом 1647 г. они впервые предприняли серьезную осаду Кандии, от которой как от столицы зависело будущее всей колонии.

Осада Кандии длилась двадцать два года, и все это время Венеция фактически, так сказать, одной рукой защищала маленький город — его гражданское население насчитывало всего 10 000 — 12 000 человек — от объединенных сухопутных и морских сил Османской империи. В прежние времена столь длительное противостояние было бы невероятным хотя бы потому, что взаимозависимость турок и венецианцев в торговых делах требовала, чтобы все военные действия между ними осуществлялись быстро и велись энергично, но сейчас, когда грузоперевозки водным путем по большей части осуществляли англичане и голландцы, подобные соображения утратили актуальность и султан мог позволить себе потратить немало времени. Тот факт, что Венеция смогла продержаться так долго, был в меньшей степени обусловлен стойкостью тех, кто оборонялся за крепостными стенами (хотя и она также достойна упоминания), нежели своему флоту, который, постоянно патрулируя Восточное Средиземноморье, не только сделал напрасными все усилия турок блокировать Кандию с моря, но и на самом деле усилил контроль Венеции над Эгеидой вплоть до того, что последние десять лет осады турки делали все возможное, дабы избежать непосредственного столкновения на море.