Книга Записки русского генерала - Алексей Ермолов

Но объяснение сего, что беспрерывное переселение и бегство кочующих народов порождает между дружественными державами неприятности и охлаждение, что беглые ханы и всякого другого состояния люди, принимаемые в Персии, получая позволение жить близко границ наших, производят разбои и подговаривают подданных наших, что имеют тайные связи и сношения, правительству вредные, и что разные по сему предмету мои представления Персия [игнорирует], не приемля никаких мер, дает мне право поведение ее почитать неблагонамеренным.

Аббас-Мирза, приняв объяснение благосклонно, уверял, что он употребит все средства доказать, как велико желание его приобрести милостивое к себе расположение императора, и что он не замедлит сделать распоряжение, которым здешнее начальство будет довольно. Мне остается сказать, что, зная Аббас-Мирзу, я никогда ни одному слову его не поверю.

Генерал-майор Власов донес, что войско Черноморское весьма удачно отразило шайку закубанцев из 1500 человек, которые под предводительством известных разбойников намеревались напасть на учреждаемое вновь на левом фланге селение.

Черноморцы были в гораздо меньшем числе, ибо известие о приближении неприятеля, незадолго полученное, не дало достаточно времени собрать большое число войск. Казаки особенно оказали решительность и бесстрашие под собственным распоряжением генерал-майора Власова.

Я намеревался наказать лежащее в горах селение Ара-Кан и, собрав войска при селении Джангутай, часть небольшую отрядил для обозрения дороги, которая, по слухам, была непроходимою. Она найдена совершенно не таковою, и даже артиллерия, хотя и с затруднением, могла однако же следовать за войсками на большое расстояние, но наставшая ненастная погода, недостаток леса для дров и трудность подвезти фураж заставили меня отложить предприятие.

Вскоре потом, с частию войск прошедши до селения Эрпели, приказал я осмотреть дороги к деревням Гимри и Иргана, принадлежащие обществу Койсу-бойлинцев, нам не повинующемуся.

Переход чрез хребет, называемый Аракес, оказался несколько затруднительным, особенно спуск по необычайной крутизне своей; ущелье, по коему пролегает к деревням путь, паче к Иргана, довольно проходимо, но без артиллерии. При осмотре дороги произошла перестрелка. Неприятель, трусливо защищавший хребет, обратился в поспешнейшее бегство.

Генерал-майор Власов 1-й, составив отряд войск в три тысячи казаков, с двумя ротами пехоты и несколькими орудиями, выступил за Кубань для наказания народа абадзехского, во всех набегах на границы наши участвующего и дающего у себя пристанище разбойникам.

Предупрежденный о движении войск неприятель укрыл в лесах семейства, но не мог спасти имущества. Генерал-майор Власов, прошедши в ночь до шестидесяти верст, окружил два селения, но уже не было жителей, кроме караулов и нескольких человек, засевших в ближайшем лесу, из которого производили ружейный огонь.

Селение было разграблено и обращено в пепел, и взято одно медное шестифунтовое орудие из числа тех, кои даны анапским пашою закубанцам. В обратном следовании чрез лесистые места абадзехи думали остановить войска наши и отбить захваченное орудие, но, повсюду отраженные с уроном, уступили храбрости казаков. На равнине встречены были большие толпы конницы закубанцев, но они не решились препятствовать следованию войск.

Со стороны Дагестана продолжалось бездействие войск наших. Посредством шамхала и акушинцев надеялся я достать аманатов от ближайших горских народов. Я сам не должен был их требовать, дабы не подвергнуться отказу, который легко могли сделать, не будучи угрожаемы никакою опасностию и не видя вблизи войск наших.

Я заставил жителей страны разуметь, что главнокомандующему нельзя сделать отказа безнаказанно, и покорение акушинской области в сем смысле было им вразумительнейшим примером.

Здесь, в Казанише, склонил я шамхала пригласить к себе Сеид-ефенди[172], известного ученостию и между горцами пользующегося величайшим уважением и доверенностию. Принадлежа к числу главнейших священных особ, он имел большое влияние на действия ближайших к нам народов.

В дружеских с шамхалом сношениях, он приехал к нему и познакомился со мною. Несколько раз виделся я с ним, но не иначе, как у шамхала и в ночное время, дабы не было подозрения между горцами о знакомстве между нами, и они оставались в убеждении, что он не угождал ни одному из русских начальников.

В нем нашел я человека здравомыслящего, желающего спокойствия, и мне нетрудно было угадать, что он не откажется быть мне полезным. О свиданиях с ним не знал никто из моих приближенных, кроме одного, необходимого мне, переводчика. Посредством шамхала я обещал Сеид-ефендию доставлять жалованье.

Умершего мехтулинского владельца Гассан-хана сын, молодой человек, увезенный дядею его, изменником аварским ханом, бежал из Авара, явился ко мне, испрашивая прощения в беспокойствах, которые возбуждал он во владениях, отцу его принадлежавших, подстрекаем будучи к тому умершим в недавнем времени его дядею.

Сей последний мечтал, в глупости своей, казаться опасным для нас и тем наклонить правительство к прощению гнусной его измены и возвращению отнятого жалованья, которое давало ему избыточные способы существования и средство иметь людей, себе приверженных.

Молодому человеку, надеявшемуся на великодушие правительства, даровал я прощение и возвратил деревни, бывшие отца его, приняв присягу на верность подданства императору. Мера сия, по удостоверению здешних, может дать спокойствие, ибо всегда мятежники возрождались со стороны жителей мехтулинских, которыми легко может он управлять по привязанности к нему оных.

Наставшее холодное время и снега, покрывшие горы, составляющие границу нашу с Персиею, воспрепятствовали комиссарам нашим продолжать их действия по предмету назначения границ, и я приказал им возвратиться в Тифлис. Из присланных ими донесений обнаружились затруднения, которые сам Аббас-Мирза вымышлял для воспрепятствования в разграничении, и при свидании с комиссарами старался в присутствии многих своих чиновников выставить несправедливое занятие русскими войсками части ханства Талышинского.

Окружающие его не раз говорили, что Аббас-Мирза намерен отправить в Петербург доверенную особу, если встретит со стороны комиссаров несговорчивость в определении границы, как он желает, то есть совершенно уклоняясь смысла трактата.

Он нимало не сомневается в успехе, полагаясь на внимание, которое правительство оказывает без разбора каждому ничтожному из персиян. Весьма мало понимает Аббас-Мирза великодушную систему нашего правительства и, конечно, не подобного ему человека, исполненного всех низких свойств, можно вразумить легко в оную.

Болезнь начальника штаба генерал-майора Вельяминова 2-го заставила меня позволить ему ехать в Тифлис для излечения, и войска, по Кубани расположенные для охранения границы от набегов, поручены артиллерии полковнику Коцареву.