Книга Рыбари и Виноградари - Михаил Харит

Ольга отрешённо кивнула:

— Потом спрошу у свёкра, он, похоже, тут один из главных.

Чувствовалось, что девушка теряла интерес к делам смертных людей.

А в зале нарастала суета. Появились новые гости, сияя нимбами. Слышались отдельные выкрики:

— Возрадуемся и возвеселимся, ибо будет брак, и жена приготовила себя!

— Елея и вина не повреждай!

— Блаженны званные на брачную вечерю!

Вадим взглянул на Ольгу, и вдруг та стала меняться. В этот момент они пристально смотрели друг на друга. Над её зрачком появилась полоса белка, становившаяся всё заметнее, словно что-то распирало лицо изнутри. Оно сделалось багровым, потом вдруг смертельно бледным, через секунду вновь покраснело. Тело дёрнулось, руки шевельнулись, будто что-то внутри осваивало новую форму. Наконец девушка замерла, словно прислушивалась. Теперь сквозь её глаза на него глядел кто-то другой.

— Ольга, что с тобой?

— Извини. Я не Ольга, а Мерет. Но ты мне кажешься смутно знакомым. Кажется, видела во снах.

Девушка казалась чужой. На ней и одежда была другая. Изменения произошли словно на экране компьютера: сначала платье побелело, потом исчезли мелкие детали, чёткие контуры расплылись, потеряли резкость, и вот… Готово! Появился лёгкий плащ из белоснежного виссона.

Похоже, в этом мире она и правда превратилась в богиню, а та Ольга, которую он знал, сейчас мирно почивала на коврах в заведении Хасана. Может быть, вновь созданная богиня выбросила сознание настоящей Ольги в привычную материальную реальность? Кто знает законы устройства мироздания? Вдруг мы не можем встретиться со своей душой, воплотившейся в ином мире? Какой-то фундаментальный закон мироустройства препятствует этому. И, возможно, в момент нового воплощения и изгнания предыдущего сознания происходит незримое сражение. Что если Апокалипсис, так подробно описанный Иоанном, происходит внутри нас? Как описать переживания рождающегося в мир ребёнка или умирающего старца? Что чувствует душа, обретающая существование в ином мире, а ведь именно это произошло сейчас с Ольгой? Когда мы приобретаем душу или теряем её, во вселенной тела идёт великая битва всех жизненных сил. Семь ангелов приходят, печати снимают, что-то гибнет, другое возрождается, лютуют звери, вершится суд. И, возможно, не зло воюет с добром, а пришедшее уничтожает чужое и ненужное теперь старое. Не наливают новое вино в меха ветхие. Кто агнец Божий, а кто антихрист: рожающая мать или младенец, выбирающийся из сжимающих смертельных объятий материнского чрева? Но, так или иначе, в конце нас омывает чистая река новой жизни.

И хотя Вадим был уверен, что с настоящей Ольгой всё в порядке, захотелось поскорее вернуться в обыденный мир. Тем более что свадьба вполне могла обойтись без них.

Мерет чувствовала себя по-свойски. Она подошла к будущему мужу и о чём-то весело разговаривала, время от времени щекоча усики обезьяньей мордочки Хапи. К ним присоединился толстяк с отливающей синевой кожей. Необъятный живот колыхался над набедренной повязкой. Он приобнял чужую невесту, и было заметно, что пухлая рука постоянно сползала ниже её талии. Та, похоже, не возражала.

Однако, весёлая жена достанется Хапи.

— Ну, всё наладилось, — сказал подошедший Гор. Неожиданно он снял маску птицы и оказался молодым мужчиной, довольно симпатичным, с длинными чёрными волосами.

— Что это за тип? — кивнул Вадим в сторону толстячка. Сейчас тот показался ему похожим на Андрея.

— Это бог Нила. Наш великий ловелас. У него жён — как притоков у реки, и никогда не пропустит новую. Кстати, совпадение: его тоже зовут Хапи.

Вадим подумал, что не его дело разбираться с моральными принципами богов. Повелитель Нила тянул килограмм на двести. У них даже бабники масштабнее.

Подошла София с Максимом и Андреем. Теперь они стояли плотной группой в стороне от всех. Андрей с удивлением смотрел на весёлую девушку, которую он, наверное, принимал за Ольгу. Но, к счастью, не лез поперёк батьки.

В двух словах прояснить друзьям ситуацию не получалось, удалось только шепнуть, что Ольги уже здесь нет.

Гор ждал.

— Поскольку ваш вопрос решили, давай поговорим о моих делах, — предложил Вадим, понимая, что рассчитывать на посредничество увлечённой любовными интригами Мерет вряд ли стоит. Это София, — представил он спутницу. — Она смертная, и у неё есть некоторые вопросы.

— Великий Магистр, ты опекаешь смертных? — удивился бог.

— Бизнес…

— Ну, пусть спрашивает.

София задумалась, оценивающе глядя на собеседника, и наконец сказала:

— Уважаемый… бог. Не знаю точно, как правильно обращаться…

— Гор, просто Гор, — улыбнулся тот.

— Речь о судьбе человечества. Ходят слухи, что боги решили погубить цивилизацию. Может быть, можно как-то договориться? Понимаем, будут затраты. Компенсируем…

— Сам в шоке, — беззаботно ответил Гор. — Тоже ничего не понимаю. Я же просто исполнитель, ничего не решаю. Но окончательного мнения пока нет. Одни хотят вас уничтожить, считают, что Игра уже себя изжила. Другие считают, что можно ещё поиграть.

— Полагала, что между вами должно быть согласие? — изумлённо спросила София.

— Мы же не корейское политбюро.

— Они в курсе, что для игрушек мы слишком хрупкие, — возмутился Максим. — И что нам делать?

— Он тоже смертный? — повернулся Гор к Вадиму.

— Отчасти, — неопределённо ответил тот.

Гор оглядел компанию, сгрудившуюся вокруг него, и ответил:

— Попробуйте попасть куда-нибудь «выше» этого мира. У нас ходят слухи, что там знают все тайны. Говорят, что и Бога там видели… Хотя, может, всё враньё. И там то же самое. Никто ничего не знает. В чём смысл жизни? Где раки зимуют? По ком звонит колокол? Куда уходит детство? — неожиданно пропел он последний вопрос. И вдруг предложил, обращаясь к Софии: — Давай потанцуем.

Зал встрепенулся и взорвался мощными аккордами.

— Всё это рок-н-ролл, — дружно запели фигуры в белых балахонах.

София быстрым движением закинула волну рыжих волос за спину. Затем отдала свою неизменную сумочку Максиму. Выпрямилась, превратившись в устремлённую вверх струнку, как делают хорошие танцоры. Партнёр подал ей руку, и вдруг она уверенно крутанулась, оказавшись у того в объятьях. Начался безумный, зажигательный джайв.

Вадиму показалось, что те двигаются почти не касаясь земли. София преобразилась: глаза сверкали, губки капризно надулись, манерно сложенные пальчики то ли звали, то ли отталкивали. Движения всё ускорялись. Тела танцоров мелькали, почти мгновенно оказываясь с разных сторон друг друга. Взгляд не успевал следить за ними.

Вадим подумал, что такому танцу легко научиться, если тренироваться босиком на раскалённых углях, а рядом кто-нибудь опрокинул бы улей.