Книга Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер

Да, все индейцы были тут как тут, в полном порядке. Стояло спокойное утро, над огромным скоплением типи нависала пелена дыма, дети и женщины возились у воды, играя или занимаясь стиркой. Недолго мне пришлось любоваться зрелищем, так как Куртка повел нас к лощине, сбегающей с утеса к самой середине гигантского лагеря. Только позднее я узнал, что лощина эта называлась Овраг Целебного Хвоста, а речка, глубина которой вряд ли была достаточной, чтобы утопиться, а в ширину достигала половины расстояния броска камня, именовалась Литтл-Бигхорн.

Брод на пути из оврага в лагерь был мелким – всего несколько дюймов воды скрывали каменистое ложе реки. Мы перебрались через него и миновали гряду прибрежных тополей. Дети и женщины сбежались посмотреть, но Куртка решительно направил коней к первой линии типи, расположенной за открытым пространством, на котором горели костры и собаки рылись в кучах мусора. Мы спешились перед большой палаткой, у входа в которую располагались два воина. Вонь от дыма и индейцев внутри была почти такой же, как и снаружи. Куртка впихнул меня в темноту типи и перерезал стягивающие кисти ремни, но только для того, чтобы его приятели продели под мои онемевшие руки деревянный шест и примотали их к нему. Сиу заставил меня сесть на шкуру на полу и крикнул. Появилась девушка.

– Это, – буркает Куртка, – кусок дерьма от белого бизона, которому предстоит медленно умереть, после того как предстанет перед глазами Того, Кто Хватает. Он уже вернулся?

– Нет, Куртка, – отвечает девушка. – Он был на юге и дрался с Серым Лисом семь дней назад. Должно быть, скоро приедет.

– Пока его нет, этому белому не разрешается ни с кем разговаривать. Вытащи кляп и скорми ему то, что не доели собаки. Если будет болтать, – заявляет он, зыркнув на меня, – я отрежу ему губы.

С этими словами он воткнул в землю нож прямо перед моей ногой. Его дружки закаркали от смеха. За их спинами я различил несколько заинтересованных лиц – пришли поглазеть на странного чужеземца, как пить дать.

Девушка, вооружившись котелком с водой и миской с кукурузой и мясом, склонилась надо мной и вытащила кляп из моего пересохшего горла. За исключением двух или трех коротких передышек, он пробыл там добрых тридцать шесть часов, и я не смог бы заговорить, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Когда она поднесла котелок к моим губам, я стал с жадностью глотать воду. Куртка скомандовал ей перестать, но девушка даже ухом не повела, влив в меня все до последней капли. Пока она кормила меня ложкой, я смог ее разглядеть, подметив, что девица весьма хорошенькая для индианки, с полными губами и остреньким носиком, явно свидетельствующим о том, что некий путешественник-лягушатник зазимовал среди сиу лет эдак пятнадцать тому назад. Девушка кормила меня старательно, и Куртка вышел из терпения. Он оттолкнул ее, не дав мне доесть, и тут же запихал кляп обратно. Потом прихватил его сыромятным ремешком, да еще смочил узел, подлый пес, чтоб никто не развязал.

– Так и стереги его, пока я не вернусь, – говорит.

Пнув пару раз на прощание, Куртка вместе с дружками удалился, оставив меня, полуживого, валяться на грязной бизоньей шкуре у стенки типи. Девушка собрала посуду и вышла, даже не предложив позвонить, если чего-то понадобится.

Я пребывал в отчаянии – и в ярости на свою собственную глупость. Как дурак, я загубил лучший свой шанс, поторопившись открыться перед Курткой: предлагал ему взятку, хвастал знакомством с Бешеным Конем и так далее. В применении к Куртке хуже я и придумать не мог: из братской ли привязанности к Клеонии или благодаря ее деньгам тот хотел моей смерти, поэтому сейчас поспешит осуществить свое намерение, не дав мне шанса обратить речь к какому-нибудь менее заинтересованному сиу, способному меня выслушать. Мне предстоит оставаться связанным и с заткнутым ртом до тех пор, пока упомянутая Курткой загадочная персона – Тот, Кто Хватает, так кажется, – не придет посмотреть на меня. Затем беднягу Флэши, скорее всего, поволокут к столбу пыток на потеху местному населению, понятия не имеющему, кто я такой, да и знать этого не желающей. Черт, эта безжалостная стерва Клеония-Кэнди все-таки покончит со мной – руками своих вонючих родичей.

Трепеща, валялся я в этой темной палатке и размышлял, выйдет ли что путное, если во время следующей кормежки я заору, зовя на помощь, и взвешивал, каковы шансы маленькой армии Терри и Гиббона вмешаться и спасти меня. В конечном счете, этот лагерь и есть их цель. Его еще нужно найти, но это уж почти неизбежно, так как армейские скауты почуют такой дым миль за десять. Потом начнутся переговоры, поскольку ни одна из сторон не рискнет предпринять опрометчивую атаку. А коли начнутся переговоры… Надежды мои поползли вверх. Когда рассчитывал Гиббон пересечься с «враждебными»? Двадцать шестого… Я напряг отупевший мозг, пытаясь посчитать сколько дней прошло с момента ухода от Роузбада. Сегодня должно быть двадцать четвертое! Если сумею продержаться сорок восемь часов, до подхода колонны Гиббона, то наверняка смогу найти ухо, хотя бы наполовину расположенное меня слышать…

Полог типи приоткрылся и вошла та же девушка. Бросив на меня взгляд, она принялась за какую-то домашнюю работу. Я с трудом поднялся, управившись кое-как с чертовой перекладиной за плечами, и когда индианка обернулась, закивал головой в направлении бурдюка с водой и попытался изобразить умоляющий взгляд. Она посмотрела на вход, потом снова на меня. Не могу сказать, что вид у нее был сочувственный – лицо ее казалось напряженным и усталым, а глаза – пустыми, но, поколебавшись немного, девушка знаком приказала мне сесть, наполнила котелок и с после некоторых усилий сдвинула кожаную повязку и вытащила кляп. Я отдышался и припал к благословенной влаге, смочившей пересохшие язык и губы. Как мне хотелось выглядеть в этот миг попрезентабельнее, поскольку при близком рассмотрении девчонка оказалась очень даже ничего: юную фигурку укрывало темное платье, из-под которого выглядывали тонкие руки и щиколотки, на приятном личике лежала печать грусти. Дайте мне бритву, расческу и смену белья – и я за несколько минут стал бы хозяином ситуации. Заметив, как я смотрю на нее, она сделала знак молчать, не спуская глаз с полога. Я старался говорить как можно тише – получился хриплый шепот:

– Как зовут тебя, добрая девушка с прекрасным лицом?

Услышав родной язык, она охнула.

– Ходящая В Одеяле, – отвечает девушка, широко распахнув глаза.

– Оглала?

Она кивнула.

– Ты знаешь вождя Ташунка Витко? – опять кивает, и чувствуя, как надежда крепнет, я готов был расцеловать ее. – Слушай, скорее: я – вашечуска Пускающий Ветры, друг дяди твоего вождя, Синтэ Глешки из Обожженных Бедер. Злой человек Куртка хочет убить меня, хотя я друг твоего народа…

– Какой такой вашечуска? – удивляется девушка. – Ты же злой исантанка, наш враг…

– Нет-нет! Язык мой не раздвоен! Беги к вождю, скорее…

– Твой язык раздвоен!

Меня удивили злоба и гнев, вспыхнувшие в ее глазах.

– Ты лжешь, как и предупреждал Куртка! Все исантанка – наши враги!