Книга Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

– Как я понял, сир, она готова на все, готова ко всему. Она способна противостоять любым препятствиям, она может пойти даже на скандал, лишь бы сохранить любовь эрцгерцога. И он ею дорожит не меньше, да простит их господь!..

Старый император так стукнул кулаком по столу, что лежавшие на нем пачки бумаг подскочили в воздух.

– Эти женщины ничего не хотят знать, кроме своей любви! – проворчал он сквозь зубы. – Она для них на первом месте! Им все равно: пусть все государство провалится в преисподнюю, лишь бы мужчина, которого они хотят, оставался при них!

– Вы полагаете, сир, – спросил явно обеспокоенный прелат, – что эрцгерцог и эта женщина могли бы тоже?..

– Нет, этого-то я как раз не опасаюсь. В моем племяннике нет ничего романтического. Он не покончит с собой, но охотно пойдет на скандал, хотя бы для того, чтобы причинить мне неприятность!

– И что же делать в таком случае, ваше величество?

– Прежде всего – подумать хорошенько, ваше преосвященство. Скоро я дам вам знать, что решил…

Действительно, прошло совсем немного времени, и по делу непокорного наследника было вынесено императорское решение. Если Франц-Фердинанд настаивает на своем желании жениться на графине Хотковой, брак может быть заключен, но только – морганатический. К тому же эрцгерцогу придется официально отказаться от титула члена императорской семьи для своей жены и от всех династических прав для детей, которые могут родиться от этого брака. Францу-Фердинанду и Софии самим следовало сделать выбор.

Взбешенный Франц-Фердинанд вынужден был принять предложенные ему условия, но сделал он это только потому, что надеялся таким образом заставить угомониться придворных интриганов. Впрочем, София, думая, что цена за счастье, в конце концов, оказалась куда меньшей, чем можно было опасаться, сама подтолкнула жениха к принятию решения. Кроме того, она предполагала, что существует огромная разница между тем положением, в которое их поставили в данный момент, и тем, в котором они окажутся, когда Франц-Фердинанд сам станет императором. Тогда только его воля будет диктовать имперские законы. Ведь Франц-Иосиф уже так стар…

28 июня 1900 года в тронном зале Гофбурга в присутствии всего двора император и его наследник, не видевшие друг друга со времен своего противостояния, снова вышли на ту же позицию: лицом к лицу. Франц-Иосиф был красным как рак, эрцгерцог, напротив, бледнее полотна сорочки.

Между ними выросла фигура сановника в парадном костюме. Сановник – это был граф Агенор Голуховский, государственный министр, – держал в руке какую-то бумагу. Церемонно поклонившись наследнику престола, министр с весьма торжественным видом принялся читать вслух то, что там было написано, покорнейше попросив Франца-Фердинанда повторять за ним прочитанное. Это оказались отречение и «клятва честью» в том, что «ни жена эрцгерцога, ни его дети, ни их потомки никогда не потребуют ни прав, ни привилегий, ни титулов, ни геральдики, которые принадлежат только вдовам, состоявшим в законном браке, и потомкам эрцгерцога, происходящим от подобного же брака».

Из бледного эрцгерцог стал смертельно-бледным, потом внезапно покраснел. Было видно, как раздулись вены у него на шее и на лбу. В зале воцарилась полная тишина. Все напряглись в ожидании взрыва. Каждый думал о том, что в тысячу раз лучше было бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы не быть невольным свидетелем унижения того, кто однажды станет императором. Кто может сказать заранее, как, став в один прекрасный день императором Францем-Фердинандом, поведет себя Бельведерский Сфинкс по отношению к тем, чьи лица послужат ему напоминанием об этой тяжелой минуте?

Ничего не произошло. Голосом, в котором ясно чувствовался сдержанный гнев, Франц-Фердинанд повторил все формулировки. Потом, ни на кого не глядя, даже не поклонившись императору, он повернулся к нему спиной и вышел из зала. Тишина стояла такая глубокая, что еще долго были слышны шаги эрцгерцога в отдаленных гостиных.

Император, чьи брови были насуплены, а нижняя губа угрожающе выдвинута вперед, смотрел вслед уходящему. Он не видел, как в толпе свидетелей знатный венгр, граф Андраши, который, когда императрица была жива, был самым преданным ее рыцарем, склонился к уху стоявшего по соседству с ним графа Тисы.

– Принц зря волнуется по поводу этой злосчастной клятвы, – прошептал он. – Принуждение, которому его подвергли, очень просто сможет пойти ему на пользу, когда придет время от нее отказаться. Она вообще действительна только в Австрии. Император, кажется, забыл, что у нас, в Венгрии, морганатического брака не существует. Конституция не признает его. Королевой считается жена короля, независимо от ее происхождения. Когда эрцгерцог взойдет на престол, может быть, именно Венгрия послужит ему самым верным козырем в игре. Потому что, если он захочет короноваться у нас, в качестве короля Венгрии, непременно потребуется, чтобы его жена была признана королевой, иначе… иначе нам придется потребовать независимости…

– Пройдет немало времени, прежде чем он взойдет на престол. Император, конечно, стар, однако довольно крепок. Ему ужасно хочется прожить подольше, Андраши. У Франца-Фердинанда будет вполне достаточно времени, чтобы ему наскучила его София!

Но, сидя в автомобиле, который отвозил его домой, в Бельведер, эрцгерцог не думал ни об Австрии, ни о Венгрии, как, впрочем, и ни о каких других странах. Он кипел от гнева, силясь хоть немножко успокоиться, вызвав в памяти нежную улыбку и прекрасные глаза своей возлюбленной. В конце концов, как бы ни была горька эта пилюля, он уже проглотил ее! Ведь воцарится же он на троне когда-нибудь… А до тех пор – разве счастье не важнее любых почестей, возможных на этом свете? Он женится на Софии, и она будет рядом с ним каждый день его жизни! А все остальное может отправляться ко всем чертям!

Несколько дней спустя, 1 июля, в Рейхштадтском замке эрцгерцог Австрии Франц-Фердинанд взял в жены Софию Хоткову перед богом и перед людьми. И с этого мгновения Бельведерский Сфинкс превратился во внимательного, нежного супруга, пламенно влюбленного в свою жену. София наконец создала ему мирную и сладостную обстановку домашнего очага, какой он не знал никогда в жизни: его мать, принцесса Мария-Аннунциата, происходившая из рода сицилийских Бурбонов, умерла, когда мальчику исполнилось всего восемь лет. Заботы Софии были настолько продуманными и упорными, что слабое до той поры здоровье эрцгерцога пошло на поправку.

Большую часть года молодожены проводили в Чехии, на родине Софии, в милом их сердцам имении Конопиште. Молодая женщина чувствовала себя там абсолютно счастливой. Вокруг нее звучал родной язык, на котором говорили все, крестьяне воздавали ей почести, как настоящей королеве. В Вене же, куда они приезжали лишь в тех случаях, когда наследнику престола необходимо было по протоколу принимать участие в каких-либо официальных церемониях, стоя рядом с императором, в Вене все было по-другому. Эти дни в столице империи всегда оборачивались днями страданий как для самого эрцгерцога, так и для его супруги. Тем не менее она всегда настаивала на том, что ей необходимо сопровождать его, куда бы он ни отправился.