Книга Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник) - Марджери Эллингем

– Дверь была открыта или закрыта?

– Открыта.

– Слышали ли вы их разговор?

– Отчетливо.

– Можете слово в слово повторить услышанное?

– Могу.

– Неужели вы столь четко запомнили случайный разговор? Невероятно.

– Да, запомнил, потому что сам разговор был невероятным.

– Воспроизведите его, пожалуйста.

Мистер Ригжет наморщил лоб, затем манерно начал:

– Мистер Пол, покойный, сказал: «Не суй нос не в свое дело, Майк. Она принадлежит мне, и моя жизнь тебя не касается». Затем добавил: «Занимайся с ней любовью, если хочешь. Бог свидетель, мешать тебе я не стану».

– Вы слышали что-нибудь еще?

– Нет. Я как раз вышел из архива, и они умолкли.

– Вы видели обоих мужчин?

– Конечно.

– Далеко ли вы от них находились?

– Я прошел от мистера… от обвиняемого совсем близко, в двух футах.

– Бросилось ли вам в нем что-нибудь в глаза?

– Он был очень бледен. Кулаки сжаты. Выглядел так, словно… выглядел очень злым.

– Вы видели его таким раньше?

– Никогда.

Сосед подтолкнул мисс Керли.

– Попался! – ликующе шепнул он, но, встретив ее взгляд, виновато кашлянул в платок и покраснел.

Кузен Александр величаво встал, рукавом мантии смахнув на пол пачку документов. Пока мистер Ригжет на них смотрел, великий муж задал первый вопрос:

– До того как поступить на службу в «Барнабас и партнеры», вы работали на фирму «Фитч и сыновья», которая торгует бумагой, верно?

Мистер Ригжет вздрогнул.

– Да.

– Правда ли, что после увольнения вы свидетельствовали против этой фирмы по иску, возбужденному налоговым управлением, и получили за свою информацию вознаграждение?

Вскочив, прокурор бурно выразил протест. Впервые за весь процесс в ледяном противостоянии двух юристов полыхнул огонь. Лорд Ламли поморгал.

– Честно говоря, я не понимаю смысла вопроса, сэр Александр, – беззлобно громыхнул он.

– Настаивать не буду, ваша честь. – Кузен Александр целомудренно склонил голову.

Мистер Ригжет опрометчиво усмехнулся.

– Вы бухгалтер?

– Да.

– Имеете ли вы по долгу службы непосредственное отношение к книгоизданию?

– Не особенно, – процедил мистер Ригжет.

– Правда ли, что вам неизвестны названия всех издаваемых фирмой книг?

– Н-нет, неизвестны… – занервничал бухгалтер.

– Правда ли вы не знали, например, о том, что в январе господа Барнабасы приобрели права на автобиографию леди Эмили Трампингтон под названием «Моя жизнь»?

– Н-нет…

– Вы знали или нет?

Холодные глаза кузена Александра неожиданно напомнили мистеру Ригжету портрет в приемной.

– Возможно, слышал…

– Приходило ли вам в голову тогда или впоследствии, что «случайно» подслушанные вами слова покойного: «Не суй нос не в свое дело, Майк. Она принадлежит мне, и “Моя жизнь” тебя не касается» означали следующее – автор книги, леди Трампингтон, моя клиентка; право решать, в каком виде издать книгу, принадлежит мне и тебя это не касается?

– Нет. – Мистер Ригжет в зеленом свете лампы вдруг посерел. – Нет. Я думал, покойный говорил о своей жене.

– Вы думали!.. – начал было кузен Александр, явно потрясенный несправедливостью глупцов, однако с достоинством взял себя в руки. – Что навело вас на подобную мысль?

– Ну… – опустил голову мистер Ригжет, – в конторе ходили слухи о том, что обвиняемый флиртует с миссис Бранд, вот я и решил… – Он умолк.

– Слухи. – Голос кузена Александра певуче взлетел ввысь. – Слухи в конторе. Болтовня среди сотрудников. Жену А видели вместе с Б; значит, если А и Б разговаривают на повышенных тонах, то обязательно про миссис А. Так вы рассуждали, мистер Ригжет?

– Я… Возможно.

В разговор вступил лорд Ламли:

– Услышанные вами слова «моя жизнь» походили на название книги? Были ли одинаково выделены голосом оба эти слова или только какое-то одно?

Негромкий доброжелательный вопрос вернул заигравшихся участников на землю, из царства одаренного ума в рамки спокойного дознания, от которого зависит, предадут ли Майка казни через повешение.

Зал суда затаил дух. Мистер Ригжет пребывал в смятении.

– Не помню, – наконец произнес он.

На глаза с готовностью набежали слезы – частый источник его конфуза.

Кузен Александр дал присутствующим время осознать этот ответ и приступил к следующей части допроса:

– Вы сказали, что не помните интонации, с какой были произнесены слова «моя жизнь». А вы уверены, что правильно запомнили фразу «Занимайся с ней любовью, если хочешь. Бог свидетель, мешать тебе я не стану»? Вы точно их слышали?

– Точно.

– Обвиняемый говорил хоть что-нибудь, пока вы были в архиве?

– Ничего.

– Он сказал: «Ничего»?

– Я ничего не слышал.

– Возможно, он шептал?

– Нет. Я бы услышал.

– Вы так внимательно слушали?

– Да.

– И все запомнили?

– Все.

– Тем не менее вы не уверены, говорил ли покойный о своей жизни или о книге.

– Это ваше предположение, – ухмыльнулся мистер Ригжет.

– Верно, – кивнул кузен Александр. – У меня есть еще одно предположение: дабы убедить себя, будто мистер Бранд говорил о своей жене, вы сочинили вторую часть фразы.

– Нет.

Кузен Александр набрал в грудь побольше воздуха.

– Еще раз вспомните два эти высказывания: сперва вместе, затем по отдельности. Вы и правда думаете, что их мог сделать один и тот же человек в одном и том же настроении и по одному и тому же поводу? Разве они не противоречат друг другу? «Моя жизнь тебя не касается. Занимайся любовью с моей женой, если хочешь». Ну разве не нелепица?

– Я это слышал, – упрямо повторил мистер Ригжет.

– А я предполагаю – думаете, будто слышали.

– Нет, слышал.

– Возможно ли, мистер Ригжет, что вы ослышались?

О, благословенный шанс отпущения грехов, подаренный словом «ослышаться»! Мистер Ригжет на него клюнул.

– Может быть, – сказал он, и кузен Александр вздохнул с облегчением.

– Вы симпатизируете обвиняемому? Или, скорее, верно ли, что вы не держите на него зла?