Книга Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставалось только отделаться от тела, разорванного в клочья и тем не менее еще опасного. У королевы было много врагов, но много и союзников, особенно в церквах и монастырях, которые она основала или обогатила. Брошенный труп могло подобрать какое-нибудь заведение, похоронить по-христиански и — как знать? — окружить почитанием, откуда было недалеко до репутации святой. В 526 г. Меровинги совершили тяжкую ошибку, позволив бургундским монахам извлечь труп короля Сигизмунда из колодца, куда его бросили; из своей новой гробницы в церкви святого Маврикия в Агоне тот, кого отныне называли «святым Сигизмундом», создал франкам не меньше проблем, чем при жизни. Чтобы полностью устранить врага, лучше было уничтожить его тело. Хлотарь I это понял, велев в 560 г. сжечь своего мятежного сына Храмна. И его внук Хлотарь II в 613 г. тоже не повторил былого промаха. Он приказал кремировать тело Брунгильды, и, как в лирическом тоне написал хронист 624 г., «она обрела могилу в пламени». Обращенная в пепел, старая королева более не составляла реальной угрозы.
* * *
Если теперь рассмотреть расправу над Брунгильдой в целом, очевидно, что она была аномальной в буквальном смысле слова, то есть не соответствовала ни одному из способов, каким обычно устраняли королев. Брунгильду не изнасиловали и не отправили в монастырь, как дочь Хильперика в 580 г., когда тот решил избавиться от дочери. Ее не утопили, привязав камень на шею, как тещу Хлодвига, жертву урегулирования династических раздоров. И не просто тайно прикончили, как Галсвинту или Билихильду, когда те стали неудобны по политическим соображениям. Этой женщине в возрасте за шестьдесят, дочери, супруге, матери, бабке и прабабке королей, не предложили также по доброй воле отойти от власти, как великой Хродехильде в 530-е гг.
Для Брунгильды Хлотарь II устроил поэтапное умерщвление, очевидные параллели которому можно найти не в удалении королев, а в низложении королей. Со времен Поздней Римской империи свергнутые монархи становились жертвами кодифицированной жестокости, смыслом которой было одновременно лишение их всякой легитимности и возложение на них ответственности за все беды, какие случились в их царствование. Обычно их устранение воспроизводило ритуал возведения на престол, но в инвертированной форме: вместо избрания был суд, вместо прославления и возгласов одобрения — унижение и оскорбления, а место монаршей инвеституры занимала позорная смерть. Последней из жертв подобных зловещих спектаклей стал византийский император Маврикий: свергнутый в 602 г. одним из своих полководцев, он, как и Брунгильда, был вынужден увидеть расправу над всеми своими наследниками, прежде чем умереть постыдной смертью.
В конечном счете казнь Брунгильды запомнилась современникам потому, что ее гибель была смертью не женщины из рода Меровингов, а римского государственного мужа. В то же время с формальным королем Бургундии, Сигибертом II, расправились быстро и без огласки; это было фактическим признанием, что он не обладал реальной властью. То есть казнь Брунгильды не достигла одной из целей, ради которых совершилась. В самом деле, Хлотарь II, прибегнув к неслыханной жестокости, пытался уничтожить одновременно политического деятеля и физическое лицо. Но исключительный характер этого истязания сам по себе привлек внимание хронистов и историков. Долгое истязание Брунгильды вместо того, чтобы изгладить память о ней, укрепило эту память и дало возможность для возникновения легенды.
ЛЕГЕНДА
За период, прошедший между смертью Брунгильды в 613 г. и концом средневековья, она перешла из современности в историю, а из истории — в легенду. Ее образ постепенно утратил четкие очертания. Выдающийся человек — по природе пластичный ориентир для тех, кто хочет приспособить его под свое понимание. Образ королевы франков претерпел в позднейшие времена ряд испытаний, и память о ней, которую непрерывно переписывали и перетолковывали, служила самым полярным политическим и эстетическим нуждам.
Первым, кто стал размышлять о побежденной королеве, был ее победитель. В самом деле, перед Хлотарем II встала своеобразная дилемма. Чтобы объяснить цареубийства, сделавшие возможным воссоединение Regnum Francorum, надо было обязательно оправдывать расправу над Брунгильдой. Но если он хотел удержать реальную власть на полученных территориях, в его интересах было сохранить политическое наследие женщины, которая так умело противостояла центробежным силам. В течение двух поколений нейстрийская ветвь рода Меровингов была вынуждена примирять противоположности.
Выход из кризиса 613 года
Действительно, несмотря на гибель Брунгильды, Франкское королевство в 613 г. все еще находилось на грани развала. Хлотарь II держал в своих руках Австразию только потому, что такова была добрая воля клики Арнульфа и Пипина, и наследовал Бургундию лишь потому, что ему оставили свободу действий Варнахарий и фароны. При внешней видимости возврата к единой монархии Regnum Franсorum оставался федерацией, где отдельные Teilreiche представляли собой настоящие функциональные единицы.
Опираясь только на нейстрийских «верных», король не имел возможности сокрушить местных магнатов. Поэтому, реально смотря на вещи, Хлотарь II решил оставить три независимых дворца, хотя по традиции при каждом воссоединении Regnum'a полагалось объединять администрацию. Взамен Хлотарь II добился, чтобы ему передали королевские сокровища Австразии и Бургундии, изъятые магнатами из сундуков Брунгильды. Это решение позволило Меровингу сохранять лицо до тех пор, пока не появится возможность для контратаки.
Чтобы навязать свою власть Австразии, король воспользовался теми полномочиями, которые сохранялись во Франкском государстве даже за самыми слабыми государями, а именно правами вершить суд и назначать епископов и чиновников. В конце 613 г. он выехал в Эльзас, где вынес несколько смертных приговоров заведомым преступникам. В этой сфере никто не мог обвинить Хлотаря II в выходе за пределы прерогатив. А поскольку герцогство Эльзас в недавнем прошлом часто переходило из лагеря в лагерь, демонстративного королевского правосудия было достаточно, чтобы напомнить о существовании меровингской власти.
Восстановление австразийского дворца также позволяло королю назначать новых чиновников. Конечно, Пипин Ланденский рассчитывал получить руководящий пост в награду за поддержку во время войны 612–613 гг. Но Хлотарь II ко всеобщему удивлению сделал майордомом некоего Радона. Потом, через несколько лет, он передал эту должность человеку по имени Хук. Непохоже, чтобы эти люди принадлежали к группировке Пипина. Правда, австразийские «мелкие магнаты», покинув в свое время лагерь Брунгильды, выказали скорей склонность к коварству, чем приверженность нейстрийской династии. Хлотарь II не собирался предоставлять слишком много власти людям, которых его союзниками сделали лишь соображения выгоды. Так, Пипину Ланденскому достались лишь подчиненные роли, и Ромарих не получил по-настоящему престижного поста. Из досады или ради выполнения старого обета последний удалился в монастырь, который когда-то основал, — Habendum, будущий Ремиремон. Это заведение стало очагом архаичных колумбановских духовных практик, где никогда не забывали культивировать австразийский регионализм[190].
