Книга Хроники невозможного. Фактор "Х" для русского прорыва в будущее - Максим Калашников

Пример Резерфорда говорит о том, что лучший прогноз развития науки способны дать иногда совсем не те люди, которые больше других знают об этом предмете и «являются признанными мастерами в своей области». Наоборот, чаще визионеры, писатели и художники оказываются намного лучшими пророками. Подчас талантливые дилетанты видят гораздо больше и дальше. Кларк в 1962-м формулирует «закон Кларка», каковой гласит: «Когда выдающийся, но уже пожилой ученый заявляет, что какая-либо идея осуществима, он почти всегда прав. Когда же он заявляет, что какая-либо идея неосуществима, то он, вероятнее всего, ошибается».

Существуют, конечно, исключения из этого закона, но, как известно любому исследователю, едва переступившему порог колледжа, ученые старше пятидесяти лет годятся только для заседаний научных советов, а от лабораторий их всеми силами надо держать подальше. (Поэтому так страшно постсоветское старение русской науки, поэтому пагубно скажется нынешнее старение ученых в США!)

К сожалению, сокрушается Артур Кларк, избыток воображения встречается гораздо реже, чем его недостаток. На обладателя буйного воображения в нашем мире валятся все беды и неудачи. Быть может, за исключением самых разумных провидцев, которые излагают свои идеи письменно и не стремящихся провести их в жизнь. Хотя Кларк писал это в 1962-м и не знал, что в нынешнем мире Интернета терзать и поливать грязью станут тех, кто дерзнул хотя бы высказать новые идеи. Современный мир нового варварства стал чудовищно враждебен инновациям. Нынешний мир деградантов предпочитает плодить сиквелы и приквеллы, бесконечно комбинируя уже созданное, а не порождать действительно новое.

Но Кларк прав: иной раз монах способен увидеть дальше, чем признанный ученый. В этом смысле непревзойденным гением провидчества остается монах Роджер Бэкон (1214–1292). Ибо он в своих писаниях сумел представить себе оптические приборы, самоходные суда, летательные аппараты. То есть, то, что далеко выходило за пределы существовавшей в XIII веке техники, что намного превосходило даже логически предвидимые устройства той эпохи. Бэкон во времена последних крестовых походов и монгольской экспансии, в реальности вонючих грязных городов и феодальной раздробленности смог предвидеть пароходы, локомотивы/автомобили и самолеты! Он писал:

«Можно сделать такие приборы, с помощью коих самые большие корабли, ведомые всего одним человеком, будут двигаться с большей скоростью, чем суда, полные мореплавателями. Можно построить колесницы, которые будут перемещаться с невероятной быстротой ьез помощи животных. Можно создать летающие машины, в которых человек, спокойно сидя и размышляя над чем угодно, будет бить по воздуху своими искусственными крыльями, наподобие птицы <…>, а также машины, которые позволят человеку ходить по дну морскому…»

Вы представляете себе, как хохотали над монахом Бэконом признанные специалисты того времени? И кем они его обзывали?

А ведь это, как пишет А. Кларк, было полным торжеством воображения над упрямыми фактами XIII века. Все, предсказанное Роджером Бэконом, сбылось, однако в эпоху написания этого пророчества это был «скорее акт веры, нежели логики». Именно поэтому любой долгосрочный прогноз должен носить именно характер веры. Истинное будущее, как утверждал в 1962-м Кларк, не поддается логическому предвидению.

Об умении ходить непроторенными дорогами

Ведь изобретения и устройства современного нам мира могут быть разделены на две отличные друг от друга категории. К первой относятся устройства и машины, работа которых была бы понятной любому великому мыслителю прошлого. А ко второй категории относятся изобретения, которые ввергли бы в смятение даже сааме замечательные умы былых веков. Так, если показать современные дизель, паровую турбину, автомобиль или вертолет Бенджамену Франклину, Галилею или Леонардо да Винчи и Архимеду, все они без особых затруднений поняли бы, как эти машины работают. Леонардо, к тому ж, узнал бы в некоторых из них эскизы из своих альбомов. Конечно, все четверо оказались бы пораженными новыми материалами и мастерством исполнения устройств, которые показались бы им волшебными по своим легкости, прочности и точности, но, пережив первые минуты изумления, они почувствовали бы себя вполне в своей тарелке. Во всяком случае, пока бы не заглянули во детали вспомогательных систем – в электрооборудование, например, в систему управления.

«А теперь предположите, что Франклину, Леонардо, Галилею или Архимеду пришлось бы иметь дело с телевизором или электронно-вычислительной машиной, ядерным реактором, радиолокационной установкой. Совершенно независимо от сложности всех этих устройств все элементы, из которых они состоят, были бы абсолютно непостижимы для любого человека, родившегося раньше ХХ столетия. Каков бы ни был уровень знаний или умственного развития гения прошлого, самый склад мышления не позволял ему уяснить, что такое электронные лучи, транзисторы, расщепление атомов, волноводы и электронно-лучевые трубки. Вся трудность здесь вовсе не в сложности. Труднее всего было бы объяснить принцип действия самых простых современных устройств.

Особенно наглядным примером может служить атомная бомба, во всяком случае, ее первые образцы. В самом деле, что может быть проще, чем стукнуть друг о друга два куска металла. А как бы вы объяснили Архимеду, почему в результате этого произойдут разрушения более опустошительные, чем все войны между троянцами и греками? Представьте себе, что мы пришли к любому ученому, жившему до конца XIX века, и сказали бы ему: “Вот два куска вещества, называемого уран-235. Если держать их отдельно друг от друга, ничего не случится. Но при быстром сближении их высвобождается такое количество энергии, какое можно получить от сжигания десяти тысяч тонн угля”.

Как бы ни был прозорлив этот ваш ученый муж прошлого столетия, каким бы воображением он ни обладал, он все равно ответил бы вам так: “Это что за чепуха? Это не наука, а колдовство. В реальном мире такого произойти не может!”

А году примерно в 1890-м, когда были заложены прочные, как тогда казалось, основы физики и термодинамики, он мог бы объяснить вам, почему именно это – чепуха. Он сказал бы примерно так:

“Энергия не может быть создана из ничего. Она должна получаться из химических реакций, из электрических батарей, от сжатых пружин, сжатого газа, вращающихся маховиков или из какого-нибудь иного, совершено определенного, источника. В данном случае все такие источники исключаются. А если бы они и не исключались, все равно количество энергии, называемое вами, чистейшей воды абсурд. Шутка ли: в миллион раз больше, чем можно получить при самой мощной химической реакции!”» — пишет Артур Кларк.

Таким образом, на уровне понимания конца XIX века – до 1912 года – атомная бомба нарушала все объективные научные законы. Но, тем не менее, она же стала возможной. Несмотря на мнения признанных экспертов и маститых специалистов, черт возьми!

Но, как говорит нам Кларк, речь идет не только о 1890-х годах. Даже тогда, когда существование атомной энергии оказалось полностью признанным в теоретическом плане (то есть, вплоть до 1940 г.), почти все ученые осмеяли бы идею высвобождения этой атомной энергии посредством совмещения двух кусков металла. Те же из них, которые верили верили в то. Что энергия ядра будет когда-нибудь освобождена, уж конечно представляли себе, что это будут делать сложные энергетические устройства вроде «расщепителей атомов» и т. д. и т. п. Если вы прочтете роман Александра Беляева «Волшебное око», то увидите, что в 1920-е годы думали, что атом придется расщеплять с помощью особой электронной «пушки». Тогда никто и понятия не имел о цепной реакции.