Книга Крик души - Льюис Сьюзен

— Он… Я так понимаю, он был евреем? — Ее голос был хриплым и срывался от замешательства.

Глаза ее матери заволокло слезами, и она кивнула.

— Его родители были прекрасными людьми, — сказала она. — Они так старались помочь Мэтью, но ему это было совершенно не нужно, и он перестал навещать их. Затем перестал ходить на работу. Он просто сидел дома и писал, писал, а затем швырял исписанные страницы мне в лицо, когда вечером я возвращалась домой. Он, похоже, считал, что это я виновата в том, что все пошло не так, как ему хотелось, и когда он рвал сценарии в клочья, то словно пытался наказать меня.

Она вздохнула, затем заставила себя продолжать рассказ.

— Когда я в первый раз очутилась в больнице, повреждения были не особенно серьезными: трещина в ребре и несколько синяков. Во второй раз все было хуже, и врачи решили оставить меня на ночь в больнице. Они вызвали полицию, потому что он явился в палату пьяный и угрожал, как он сказал, вырезать из меня ребенка. — Она нервно сглотнула, поскольку воспоминания вскрыли старые раны. — Его арестовали, — дрожащим голосом произнесла она, — и был выдан судебный запрет приближаться ко мне. Я… я любила его, когда мы только начали жить вместе: тогда у него было много достоинств; но к тому времени, как суд вынес запрет, я его уже боялась. Ситуация мешала моей работе, сильно мешала, но старшие партнеры в моей фирме пытались отнестись ко мне с пониманием. Я всегда хотела быть адвокатом, и они были убеждены в том, что я стану хорошим юристом. Я просто должна была разорвать брак и переехать туда, где бы я могла чувствовать себя в безопасности.

— Твой отец… — Адель снова посмотрела на Джереми. — Он… Он оказывал мне большую поддержку в тот период, можно даже сказать — единственную поддержку, хотя родители Мэтью тоже помогали. Они очень хорошо ко мне относились, но как только Мэтью понял, что они все еще видятся со мной, то решил, что я настроила всех против него. Я так боялась того, что он может сделать со мной и с тобой, что, когда Джереми предложил мне переехать к нему на некоторое время, я согласилась.

Я понимала: если Мэтью узнает, это окончательно выведет его из себя, но я так боялась, что пошла бы жить к кому угодно, если бы этот человек хотел меня защитить. Конечно, Мэтью в результате все узнал и немедленно предположил, что у нас с Джереми связь. Ее не было, но… Не то чтобы я так уж была нужна Мэтью; думаю, к тому времени ему уже вообще никто не был нужен; ему просто была невыносима мысль о том, что я променяла его на человека, который преуспевал, когда его собственная жизнь разваливалась. Для него это оказалось еще одним отказом, смириться с которым он не мог, еще одним событием, которое заставило его чувствовать себя пустым местом, и еще одной причиной, чтобы продолжать пить.

И вот однажды ночью он, должно быть, дождался, пока из дома, где находилась квартира Джереми, кто-то выйдет, и проскользнул внутрь. Я бы сама никогда его не впустила, даже когда Джереми был дома, а он в ту ночь был. Как только мы услышали сильный удар в дверь, мы сразу же поняли, кто это. Мэтью начал кричать и стучать ногами, он устроил такой скандал, что у Джереми не было другого выхода, кроме как пойти и попытаться успокоить его. Как только он открыл дверь, Мэтью ударил его кулаком в лицо и ворвался в квартиру. Он заметался по квартире, требуя, чтобы я перестала прятаться и вышла к нему. Я скрывалась в спальне и не видела, как он схватил кухонный нож, я только поняла, что он у него есть, когда услышала, как Джереми кричит, требуя, чтобы Мэтью немедленно бросил нож.

Как только я это услышала, побежала к телефону, но не успела я поднять трубку, как Мэтью ворвался в спальню. Я попыталась убежать от него, но он загнал меня в угол за кровать. Неожиданно рядом со мной оказался Джереми: он схватил Мэтью, оттащил его от меня, а затем… Затем… Всюду была кровь. Поначалу я решила, что это кровь Джереми, что он получил удар ножом, или что это моя кровь… но тут Мэтью упал на колени, а когда перевернулся, я увидела, что в груди у него торчит нож. Он смотрел на меня, его глаза были открыты и… — Она прижала руки ко рту. — Я не могла больше смотреть на него, и Джереми вывел меня из спальни, усадил на кухне и стал смывать с нас кровь. Кажется, я не расслышала его в первый раз, когда он сказал мне, что нужно делать, и даже когда поняла, чего он хочет, я не помню… Я не знаю, что подумала.

— Ты поняла, почему ты должна сказать, что это ты нанесла ему удар? — спросил Джереми, осторожно вытирая кровь с ее лица влажной салфеткой.

Адель слишком дрожала, чтобы кивнуть, но да, она считала, что поняла.

— Он ведь уже нападал на людей, — напомнил ей Джереми. — Против него даже вынесли судебный запрет. Мы расскажем полиции, как он ворвался сюда. Мы скажем, что мы с ним боролись, а ты так испугалась, что он убьет меня или тебя, что бросилась на кухню и схватила нож. Все поймут, почему ты так поступила. Ты пыталась защитить нас, но — что еще более важно — ты должна была защитить ребенка. Он уже однажды угрожал убить его, при свидетелях, и потому даже полиция согласится, что у тебя были серьезные основания для опасений. А теперь нужно возвращаться в спальню: ты должна обхватить ладонью рукоять ножа. Ладно?

Адель вздрогнула и отшатнулась.

— Нет, пожалуйста, не заставляй меня прикасаться к нему! — взмолилась она.

— Я знаю, что тебе этого не хочется, и я был бы рад, если б в этом не было необходимости, но если они узнают, что это был я… Адель, они посадят меня в тюрьму, а ведь я всего лишь защищал тебя. Его невозможно было остановить. Ты же видела его, ты бы никогда не смогла побороть его в одиночку, мне пришлось вмешаться. Это было единственное верное решение, единственный способ заставить его остановиться. Я спас и тебя, и ребенка, так, пожалуйста, Адель, спаси теперь меня. Если ты скажешь, что это сделала ты, они поймут, что у тебя не было выбора. Это была самозащита. Я поклянусь, что все так и было, и ни у кого не возникнет причины считать, что все было иначе. Пожалуйста, Адель, сделай это ради меня. Нет, не только ради меня, но и ради ребенка, потому что я могу обеспечить вам хорошую жизнь, вам обеим. Я буду заботиться о тебе с этого момента и гарантирую, что больше с вами ничего подобного не случится. Все, что ты должна сделать, это вернуться туда со мной и положить ладонь на рукоять.

Сейчас Адель дрожала почти так же сильно, как и тогда.

— Итак, я вошла в спальню, где в луже собственной крови лежал Мэтью, и сжала в руке нож.

Никки затаила дыхание. Ее глаза округлились от ужаса. Она видела произошедшее тогда так ясно, словно лично была там, и все же это было пугающе ирреально. Люди, о которых говорила ее мать, были ее родителями, все трое, но они казались ей чужими. Единого целого не получалось. Все казалось поломанным и ненормальным, и она словно проваливалась в эти трещины.

— Когда приехала полиция, — продолжала Адель, — то говорил с ними Джереми. Все решили, что я находилась в шоке, да так оно и было. Мне и в голову не приходило, что мы поступаем неправильно, потому что я действительно боялась, что Мэтью убьет меня, и я не могла позволить Джереми сесть в тюрьму за то, что он меня защитил. Так что взять вину на себя показалось мне единственно возможным и даже правильным поступком.