Книга Звездная река - Гай Гэвриэл Кей

Вести из Синаня были плохие.

Он был стар, читал много книг по истории и сам прожил, как ему казалось, большую часть истории. Он знал о многих случаях, когда города захватывали жестокие враги. Если смотреть далеко вперед, приходишь к пониманию, что тьма может миновать, могут начаться перемены и вернуть свет. Иногда, не всегда.

Он ясно дал понять сыну, когда осень подошла к концу: он лишит себя жизни своей собственной рукой – после соответствующих молитв, обращенных к предкам, – но не бросит ферму и не пустится в бегство в условиях зимы, чтобы мешать быстрому движению всех остальных, и, возможно, умереть по дороге к их южным поместьям.

– Приходит время, – сказал он Сеню, – когда человеку нужно остановиться. Я останавливаюсь здесь. Если варвары отступят и ферма уцелеет, возвращайся ко мне. Я не собираюсь умирать, но не стану огорчаться, если это произойдет.

– А я стану, – ответил сын.

Он оказался на удивление эмоциональным мальчиком. Ему уже за сорок. Оказалось, он любит отца, а не просто почитает его. Философы говорят, что почитать родителей обязательно. Но так бывает не всегда. Объявить что-то обязательным не значит сделать его таким. Этого философы не учли. Иногда это учитывали первые министры.

– Ты знаешь, – сказал он своему сыну во время их последнего разговора, – у варваров есть ряд верований насчет потустороннего мира.

Сень молча ждал. Сын к тому времени казался Хан Дэцзиню всего лишь размытым силуэтом в комнате. Он приказывал хорошо освещать свои комнаты, иначе совсем бы погрузился во тьму.

Он продолжал:

– Кажется, они верят, что в потустороннем мире все наоборот. Цвета становятся противоположными. Черные создания превращаются в белые, светлые – в темные. Солнце и луна восходят на другой стороне небосклона. Звездная река течет в обратном направлении. И поэтому, сын мой, возможно в потустороннем мире, когда я туда перейду, я снова ясно увижу тебя. И стану молодым.

Он позволил Сеню обнять себя перед отъездом, перед тем, как он повел остальных на юг, туда, где находились остальные члены семьи. Это получилось неловко, сын нагнулся, стараясь взять себя в руки, сидящий отец поднял голову для поцелуя, смутно различая сына. Он все же благословил его. Сын это заслужил, заработал, пусть и не среди змей острова Линчжоу. И старик все еще питал надежду (правда, теперь слабую, из-за нынешних событий) на продолжение их рода.

Это было осенью, после сбора урожая. Алтаи прискакали из Синаня в конце этого сезона. «Они пришли с приходом зимы, – думал он, – холодные враги в холодные дни». Теперь ему некому было диктовать стихи. Ему следовало оставить одного человека, который умеет держать кисть, растирать тушь, писать слова, продиктованные ему. Он совершил ошибку.

Поместье «Маленький золотой холм» находилось в безлюдных краях, среди холмистой сельской местности, спрятанное в долине, его нелегко было заметить с имперской дороги, которая вилась, подобно ленте цивилизации, от Ханьцзиня, мимо Еньлина, мимо Синаня, к потерянным западным районам. К землям Шелкового пути. Названия, звенящие, как бронзовые колокола.

Когда-то ему хотелось увидеть эти места. Теперь он сидел в темноте, зимой, на ферме. У него была еда, вино и дрова. Он не мог читать, некому было ему петь. У него оставались мысли и воспоминания. Он слышал, как по ночам охотятся совы.

Одним из оставшихся был молодой стражник. Он посылал его в разных направлениях, чтобы узнать, что происходит за пределами зимней тишины в долине. Требовал быть осторожным. Для него не было никакой необходимости знать, что происходит на свете, он ничего не мог сделать, но старому человеку не так-то легко отказаться от многолетних привычек.

Именно так он узнал, что часть катайской армии в Еньлине прорвала кольцо степных всадников, окруживших Еньлин, и ускакала на восток.

«Будут искать других катайских солдат, – подумал старик. – Чтобы создать опасную и тревожную обстановку для варваров, которые так далеко от своих родных пастбищ. Чтобы им захотелось уйти». Его не обучали искусству вести войну, и он не очень-то в нем разбирался, но о каких-то вещах умный человек способен догадаться, если у него есть время на размышления.

Он послал стражника на ближние фермы. Некоторые из них, более открытые, которые легко увидеть с дороги, оказались сожженными. Люди погибли, об этом очень эмоционально рассказал стражник. Он там кое-что повидал.

– Ты должен найти для меня человека, умеющего хорошо писать, – сказал Хан Дэцзинь. – Я чувствую себя так, словно мне отрезали руку.

Стражник на следующее утро отправился на поиски образованного человека среди заснеженных холмов к западу от Еньлина. Нелегкая задача.

Предводитель отряда алтайских всадников, снова отправившегося на поиски продовольствия со своими двадцатью солдатами, был зол и недоволен. Как и все всадники, если говорить правду. Подчиненные не слишком его боялись (дополнительный источник недовольства), но у любого попавшегося им катайца были причины бояться.

Осада Еньлина слишком затянулась и оказалась не такой прибыльной, как легкий захват того, другого города на западе. Командиры должны были позаботиться о том, чтобы их всадники получили положенную им долю удовольствий и сокровищ, особенно если они держат их так далеко от дома зимой.

Дело было не в холоде – там, откуда они родом, холоднее, воет ветер, дующий с севера через бескрайние степи.

Нет, трудность представляла удаленность от всего, что они знали, чужие, стесняющие их склоны холмов, возделанные и орошаемые, размеченные поля. Леса повсюду. Рвы и каналы, и живые изгороди, и шеренги деревьев, и все они представляют собой трудные препятствия для всадников. Небо здесь тоже слишком близко. Неужели Повелитель неба бывал так далеко на юге? Тревожная мысль. Некоторые из всадников спрашивали, попадут ли они в потусторонний мир, как положено, если умрут здесь, в Катае.

Прибавьте голод и скуку во время осады. Люди в лагерях дерутся друг с другом из-за пустяков. Прибавьте то, что командующий в Еньлине, один из тех, кто разбил их (шокирующее событие!), с невероятно ловкостью устраивает вылазки и засады. Алтаи теряли здесь и людей, и терпение. Учтите все это и для полного счастья добавьте еще то, что его командиры ясно давали ему понять, что недовольны результатами его набегов на запад в поисках продовольствия.

Стоит ли удивляться, что он отрубил руки первым двум фермерам, которых они встретили во время этой вылазки? Он сам это сделал. Кровь на снегу. Вопли, пока они не умолкли. Но это означало, что они не смогли воспользоваться своим переводчиком и допросить этих двоих, где найти фермы и еду среди этих извилистых, противных холмов и долин (он ненавидел холмы и долины).

Его заместитель пробормотал какой-то вопрос, когда он зарубил мечом третьего захваченного катайца, но ему необходимо было что-то сделать, чтобы избавиться от противного, затхлого привкуса бездействия. Кровь действительно помогала. Кумыса было недостаточно, к тому же кумыса у них уже осталось мало.