Книга Габриэла, корица и гвоздика - Жоржи Амаду

— Кто он, этот ваш родственник, который решил оспаривать у меня депутатское кресло? Какой-то Мундиньо, вы его знаете?

— Это мой младший брат. Мне уже известно о его затее.

Депутат от какаовой зоны встревожился. Если Мундиньо — брат Эмилио и Лоуривала, то его, Мело, переизбранию, а тем более признанию его полномочий правительством угрожает серьезная опасность. Эмилио продолжал:

— Он сумасшедший. Все вдруг бросил и отправился на край света. А потом выясняется, что он кандидат в депутаты. Обещал прибыть в палату только затем, чтобы опровергать мои речи… — Эмилио рассмеялся и спросил: Почему бы вам не сменить избирательный округ? Мундиньо способен на все, он вполне может вас победить.

Но разве мог Мело сменить округ? Ему покровительствовал один сенатор, дядя со стороны матери, благодаря ему Мело и захватил свободное место в седьмом избирательном округе Баии. Остальные места уже были заняты. Кто же захочет теперь обменяться с ним и вступить в схватку с братом Лоривала Мендеса Фалкана, крупнейшего кофейного плантатора, имеющего влияние на президента республики? Доктор Мело срочно выехал в Ильеус.

Жоан Фулженсио согласился с Ньо Гало: самое лучшее, что мог предпринять в поддержку своей кандидатуры депутат Витор Мело, — это не появляться в Ильеусе. Ибо он был на редкость несимпатичной личностью.

— Меня тошнит от одного его вида… — сказал Ньо Гало.

Речи депутата Мело были малопонятны, поскольку изобиловали медицинскими терминами («От его выступлений воняет карболкой», — утверждал Жоан Фулженсио). Голос у него был отвратительный — высокий, почти женский, пиджаки он носил странного покроя, с поясом, и, наверно, прослыл бы гомосексуалистом, если бы не был таким бабником.

— Этот Мело — Тонико в кубе, — определил Ньо Гало.

Тонико решил съездить с женой в Баию. Он рассчитывал, что в Ильеусе тем временем окончательно забудут его печально окончившееся похождение. Боясь, что противники воспользуются этой историей, Тонико не пожелал принять участие в избирательной кампании. Разве не прибили на стену его дома рисунок, сделанный цветным карандашом, на котором было изображено, как он удирает в одних кальсонах — клевета, он выскочил в брюках! — и кричит «караул»? А внизу были нацарапаны грязные, неуклюжие стишки:

Наш Тонико Пика,

донжуан для шлюх,

просвистался в пух:

— Ты его супруга?

— Я его подруга.

Вот какой лопух

наш Тонико Пика!

У депутата Витора Мело тоже были шансы получить пощечину, а может быть, и пулю. Этот высокомерный щеголь, опытный соблазнитель столичных дам, нервных пациенток, которых он излечивал на диване своего кабинета, едва завидев хорошенькую женщину, делал ей гнусное предложение. Его нисколько не интересовало, кто ее муж. На вечере в клубе «Прогресс» депутата спасло лишь своевременное вмешательство Алфредо Бастоса в момент, когда вспыльчивый Моасир Эстрела, совладелец автобусной компании, собирался набить благородную парламентскую физиономию Витора. Витор пошел танцевать с миловидной и скромной женой Моасира, которая с некоторых пор посещала клуб «Прогресс», поскольку предприятие мужа начало процветать. Сеньора посреди зала вдруг освободилась из объятий своего кавалера и громко воскликнула:

— Нахал!

Она рассказала подругам, что депутат все время пытался просунуть ногу между ее ногами и прижимал ее к груди так, будто хотел не танцевать, а заниматься чем-то другим. «Диарио де Ильеус» рассказала об этом инциденте в статье, написанной пламенным и неподкупным пером доктора и называвшейся «Хулиган, изгнанный с бала за недостойное поведение». Впрочем, изгнания, собственно, не было. Алфредо Бастос увел депутата с собой, оставив всех присутствовавших в волнении. Сам полковник Рамиро Бастос, узнав об этой и других выходках Витора Мело, признался друзьям:

— Аристотелес был прав. Если бы я знал об этом раньше, то не стал бы с ним ссориться и терять Итабуну.

В баре Насиба депутат тоже затеял ссору. Во время спора он в запальчивости выкрикнул, что в Ильеусе живут грубые, неотесанные люди, не имеющие никакого понятия о культуре. На этот раз Витора Мело спас Жоан Фулженсио, поскольку Жозуэ и Ари Сантос, сочтя себя оскорбленными, намеревались его побить. Чтобы не допустить драки, Жоану Фулженсио пришлось использовать весь свой авторитет. Бар Насиба стал теперь редутом Мундиньо Фалкана. Компаньон экспортера и враг Тонико, араб (гражданин Бразилии по рождению и избиратель) принял активное участие в предвыборной кампании. И как ни удивительно, в эти бурные дни на одном из самых многолюдных митингов, где Эзекиел побил все свои рекорды как по количеству выпитой кашасы, так и по вдохновению, Насиб тоже произнес речь. Его вдруг осенило, после того как он услышал речь Эзекиела. Насиб не выдержал и попросил слова. Его выступление имело невиданный успех в особенности потому, что, начав говорить по-португальски, но ощутив недостаток в пышных эпитетах, которые он с трудом подыскивал, Насиб закончил на арабском языке, и тут слова посыпались одно за другим с поразительной быстротой. Аплодисментам не было конца.

— Самая искренняя и самая вдохновенная речь за всю кампанию, определил Жоан Фулженсио.

И вот в одно ясное голубое утро, когда сады Ильеуса источали аромат и птицы пели, прославляя красоту города и неба, все эти волнения кончились. Полковник Рамиро вставал очень рано. Самая старая служанка, жившая в доме Бастосов сорок лет, обычно подавала ему чашку кофе. Старик садился в качалку, размышляя о ходе избирательной кампании, и производил подсчеты. Последнее время он утвердился в мысли, что удержится у власти, поскольку губернатор обещал признать его кандидатов и отвергнуть кандидатуры противников. В то утро служанка, как всегда, дожидалась Рамиро с чашкой кофе. Он не показывался. Тогда встревоженная служанка разбудила Жерузу. Женщины нашли полковника мертвым, он лежал с открытыми глазами, его правая рука сжимала простыню. Жеруза отчаянно зарыдала, служанка крикнула: «Умер мой крестный!»

Номера «Диарио де Ильеус», обведенные траурной каймой, восхваляли полковника: «В этот час печали и скорби настает конец всем разногласиям. Полковник Рамиро Бастос был выдающимся гражданином Ильеуса. Город, муниципалитет и весь район обязаны ему многим. Без Рамиро Бастоса не было бы прогресса, которым мы сегодня гордимся и за который боремся». На той же странице среди множества траурных извещений — от семьи, префектуры, Коммерческой ассоциации, братства святого Георгия, семейства Амансио Леала, правления железной дороги Ильеус — Конкиста — было помещено и извещение демократической партии Баии (ильеусское отделение), приглашавшее всех членов этой партии присутствовать на похоронах «выдающегося общественного деятеля, лояльного противника и образцового гражданина». Подписали извещение Раймундо Мендес Фалкан, Кловис Коста, Мигел Батиста де Оливейра Пелопидас де Ассунсан д'Авила и полковник Артур Рибейро.

В гостиной, где стояли стулья с высокими спинками и где был выставлен гроб с телом усопшего, Алфредо Бастос и Амансио Леал принимали соболезнования горожан, которые проходили перед гробом все утро. Тонико известили телеграммой. В полдень с огромным венком явился Мундиньо Фалкан, он обнял Алфредо, взволнованно пожал руку Амансио. Жеруза стояла у гроба, ее перламутровое лицо заливали слезы. Мундиньо подошел к девушке, она подняла глаза, разрыдалась и выбежала из гостиной.