Книга Город чудес - Эдуардо Мендоса

– Прости меня, Господи! Прости! Я был глупцом и извергом; мне нет оправдания, и ничто не может смягчить мою вину.

Перед его глазами, будто на перелистываемых страницах альбома, выстроилась скорбная череда лиц, выносивших ему обвинительный приговор: Одон Мостаса, дон Алещандре Каналс-и-Формига и его сын, несчастный Николау Каналс-и-Ратаплан, Жоан Сикарт и Арнау Пунселья, генерал Осорио, экс-губернатор острова Лусон, жена и дочери, Дельфина и сеньор Браулио, отец и мать, брат Жоан, а также многие другие люди, которых он даже не видел и никогда уже не увидит. Всех их он принес в жертву собственным амбициям и безумию, всех отдал на заклание своей неуемной и неправедной жажде мести, все они страдали напрасно и только для того, чтобы он смог насладиться сиюминутной победой с горьким привкусом крови. «Найдется ли в Царствии Небесном столько великодушия, чтобы простить такого выродка, каким был я все эти годы?» – подумал он, чувствуя, что к глазам подступают слезы, готовые прорваться сквозь сжатые веки обильным сладостным потоком. В этот момент Онофре почувствовал, как кто-то легонько теребит его за плечо. Кроме него, в саду никого не было, поэтому он испугался и долго не осмеливался разжать веки, воображая перед собой величественного ангела с карающим огненным мечом. Когда он все-таки открыл глаза, то увидел лебедя, который тыкал в него клювом, видимо удивленный присутствием на берегу озера неведомого существа, неподвижно скорчившегося на земле. Возможно, посланный своими собратьями лебедь выбрался из воды и подошел к нему поближе посмотреть, в чем дело. Онофре Боувила одним прыжком вскочил на ноги, и испуганная птица стала отступать к озеру, переваливаясь на своих перепончатых лапах. Сзади бегство лебедя с поля боя выглядело уродливым и комичным, а пронзительное гоготание резало слух и казалось Онофре отвратительным. Возмущенный тем, что его напугала глупая птица, он настиг лебедя, прежде чем тот успел спастись в родной стихии, и изо всей силы дал ему пинка. Лебедь описал в воздухе кривую, плюхнулся в озеро и неподвижно застыл, высунув на поверхность заднюю часть с острым хвостиком и погрузив в воду голову и шею. Круги на воде, вызванные его падением, постепенно исчезли, озеро успокоилось, и сейчас на его поверхности плавали лишь белые перья, потерянные птицей во время удара. Онофре Боувила стряхнул с себя прилипшие травинки и, не заботясь о том, жив ли еще лебедь, продолжил прогулку по парку. Инцидент вернул его к действительности; исчезли мучительные видения его жертв и чувство вины; их место вновь заняла неумолимая пристрастная логика, которую он всегда пускал в ход, чтобы найти себе оправдание.

– И в чем это я себя обвиняю? – бодро проговорил он. – Если бы меня кто-нибудь сейчас услышал, то наверняка подумал бы, будто в мире нет других страданий кроме тех, которые доставлял я. Как бы не так! – ответил он воображаемому обвинителю. – Люди были несчастными задолго до того, как я появился на свет, и будут несчастными после моей смерти. Допустим, я причинил зло некоторым из них, но тогда кто я такой: настоящий виновник этих несчастий или просто орудие судьбы? Если бы наши с Одоном Мостасой пути не пересеклись, разве конец этого тупоголового убийцы стал бы от этого менее трагичным? И разве, когда он появился на свет, ему не была написана на роду удавка? А Дельфина? Какая бы участь ее ожидала, не появись я в один прекрасный день в пансионе ее родителей? Без сомнения, всю свою жизнь она оставалась бы жалкой судомойкой и в лучшем случае вышла бы замуж за какого-нибудь дикаря, бездельника или пьянчужку, который колошматил бы ее до тех пор, пока она не окочурилась бы в одночасье, замученная побоями, работой и родами. Дьявол! По крайней мере, со мной все эти канализационные крысы имели свой шанс; под моим покровительством они смогли пусть на мгновения, но все же вкусить наслаждение славой и могуществом.

Звук приглушенного взрыва, прозвучавшего где-то поблизости, прервал его размышления. За первым взрывом последовала целая серия других. Птицы, сидевшие в гнездах, вспорхнули разнородной стаей и подняли невообразимый гвалт, описывая круги на большой высоте. Онофре Боувила снова улыбнулся.

– Ну вот, хотя бы этот несчастный горемыка – благо за примером недалеко ходить, – добавил он тихим голосом. Безмятежная улыбка сошла с его лица, оно стало по-прежнему жестким.

Повернувшись к озеру спиной, Онофре направился к тому месту, откуда раздавались звуки взрывов. Он умышленно свернул с тропы, идущей вдоль зеленых ухоженных лугов, и углубился в чащу: густые кроны деревьев позволяли ему оставаться незамеченным. Добравшись до межи, он стал украдкой наблюдать за действом, разворачивавшимся недалеко от его тайного убежища: прямо перед его глазами стоял натянутый тент, похожий на цирковой шатер; туда-сюда сновали какие-то люди, одетые в форму технического персонала. В конце туннеля из парусины, служившего входом в шатер (на нем все еще висели обрывки вымпелов и флажков), двое вооруженных охранников надзирали за входившими и выходившими техниками. Онофре знал, хотя и не мог этого видеть, что под шатром находятся ангары со сложнейшими механизмами и оборудованием, предназначенными для того, чтобы вырабатывать электрическую энергию и снабжать ею машины, которые мерно гудели и поскрипывали внутри шатра. Конечно, было бы гораздо проще и дешевле получать энергию напрямую от электрической компании, но тогда не представлялось бы возможным сохранять в тайне проводимые здесь работы. Ангары скрывали от любопытных глаз генераторы, приобретенные в разных странах при посредничестве подставных фирм, а потом в обход закона ввезенные в Каталонию и тайно доставленные сюда в разобранном виде. Позже маленькими партиями сюда завезли уголь, служивший топливом. Его запасы были свалены в бункеры, вырытые под лугами, лесом и озером. Остальное оборудование и материалы, необходимые для испытаний, доставлялись таким же способом. Более сложной задачей оказался наем персонала. Если избыток иммигрантов позволял производить набор неквалифицированной рабочей силы в открытой и беззастенчивой форме, то тайная вербовка техников и инженеров, чье внезапное исчезновение с рабочих мест и из общественной жизни могло бы вызвать подозрения, порождала массу трудностей, которые надо было преодолевать отдельно в каждом конкретном случае: одних специалистов нанимали за границей, других, ушедших на пенсию, разыскивали в Испании и привлекали к делу, посулив большие деньги, и, наконец, третьих заманили обманом, рассылая фальшивые приглашения в американские университеты. Тем, кто принимал эти приглашения, выдавались билеты первого класса на пассажирские суда. Когда пароход пересекал границы территориальных вод Испании, специалистов под дулом пистолета вытаскивали из кают, сажали на быстроходные катера и доставляли на сушу, а затем уже в автомобилях привозили в поместье, где им сообщали об истинных причинах похищения и ожидавшей их работе. Инженеров успокаивали тем, что их изоляция носит временный характер, обещали за сотрудничество баснословное вознаграждение, которое с лихвой компенсирует пережитые ими волнения, и в конце концов добивались своего. Перспектива счастливой развязки долгих злоключений приводила специалистов чуть ли не в восхищение. Конечно, этот способ был слишком медленным, сложным и дорогим. Однако для успешного завершения испытаний Онофре Боувила не скупился на расходы: за один только шатер, показавшийся ему приемлемым по размерам и форме, он выложил кругленькую сумму, купив его у разорившегося цирка. Случилось так, что во время гастролей по южной Италии эпидемия холеры унесла жизнь почти всех артистов, кроме бородатой женщины, ecuyиre[133]и одного силача. Они закрыли цирк и за бесценок продали оборудование. Онофре пришлось взять на работу всех троих и привезти их в поместье, чтобы они помогли смонтировать и закрепить шатер. Теперь эти фантастические персонажи, наряженные в усеянные блестками спортивные трико и набедренные повязки, словно привидения, бродили по парку, пугая своим видом добрых людей.