Книга Леопард охотится в темноте - Уилбур Смит

Они замерли, тесно прижавшись друг к другу, словно заряжая друг друга мужеством, и смотрели, потеряв дар речи. И только головы поворачивались из стороны в сторону.

— Мой Бог, — прошептала Сэлли-Энн, — какая красота. — Она взяла из рук Крейга лампу и высоко подняла ее.

Они оказались в зале света, в хрустальном зале. На протяжении многих веков вода, стекавшая по сводчатому потолку и стенам, наносила на них кристаллический кальций. Даже пол был покрыт сверкающими кристаллами.

Лампа освещала великолепные, сверкавшие всеми цветами радуги скульптуры. Стены были покрыты похожим на венецианские кружева узором, настолько тонким, что даже в тусклом свете лампы они казались прозрачными, как тончайший фарфор. Здесь были причудливые карнизы и величественные столбы, соединявшие пол с потолком, какие-то радужные фигуры, похожие на летящих ангелов. Огромные остроконечные сталактиты нависали над головой, как отполированные дамокловы мечи, или казались зубами на верхней челюсти гигантской акулы. Другие напоминали грандиозные канделябры или трубы небесного органа, а от пола поднимались сомкнутыми рядами сталагмиты — роты и эскадроны фантастических фигур: монахов в перламутровых сутанах, волков и горбунов, воинов в сияющих доспехах, балерин и эльфов, грациозных и уродливых, сверкавших миллионами крошечных кристаллических искр.

Плотной группой, крайне осторожно, шаг за шагом они пошли по залу, обходя сталагмитовые статуи и спотыкаясь об острые, как клинки, осколки известняка, которыми, словно наконечниками стрел, был усыпан весь пол пещеры.

Крейг снова остановился и ощутил прикосновение тел друзей.

Центр зала был свободен. Пол был тщательно подметен, и на нем руками человека из плит сверкающего известняка была построена квадратная площадка — сцена или языческий алтарь. На алтаре с прижатыми к груди ногами сидела закутанная в золотистую шкуру леопарда фигура человека.

— Лобенгула. — Тунгата опустился на одно колено. — «Тот, кто налетает как ветер».

Руки Лобенгулы, скрещенные на коленях, были черными и иссохшими. Ногти продолжали расти после смерти. Они были длинными и загнутыми, как когти хищного зверя. При захоронении голова Лобенгулы была украшена убором из перьев и меха, но сейчас он лежал рядом с алтарем. Перья цапли были синими и блестящими, словно их выщипали буквально вчера.

Возможно, умышленно, но, скорее всего, случайно, тело короля разместили прямо под тем местом, где с потолка капала вода. Прямо на их глазах несколько капель упали на лоб короля и потекли по щекам, как слезы. Миллионы миллионов капель уже упали на него, и каждая оставила несколько частичек сверкающего кальция на его мумифицированной голове.

Лобенгула превратился в камень, его голова была покрыта полупрозрачным шлемом, словно заплыла свечным воском. Вода стекала вниз и заполнила глазницы сверкающими кристалликами, она скрыла морщины на его губах и выровняла линию подбородка. Эта каменная маска улыбалась им знаменитой белозубой улыбкой Лобенгулы.

Король казался сверхъестественным и ужасающим. Сара взвизгнула от суеверного страха и прижалась к Сэлли-Энн, которая с не меньшим жаром ответила на объятие. Крейг направил луч фонаря на эту вселявшую благоговейный трепет голову и сразу же опустил его.

На каменном алтаре перед Лобенгулой он увидел пять темных предметов. Четыре горшка для пива, вылепленных вручную из глины и украшенных традиционным ромбическим узором. Горлышко каждого горшка было закрыто мембраной, сделанной из мочевого пузыря козла. Пятым предметом была сумка, сделанная из шкуры неродившегося детеныша зебры, сшитая жилами животных.

— Сэм, ты… — начал было Крейг, и потерял голос. Он прокашлялся и начал снова: — Ты — его потомок. Только ты имеешь право к чему-нибудь здесь прикасаться.

Тунгата по-прежнему стоял на одном колене и ничего не ответил. Он смотрел прямо на голову короля и одними губами молился. «Кому? — подумал Крейг. — Христианскому Богу или духам предков?»

Тишину в пещере нарушал только стук зубов Сэлли-Энн. Крейг обнял обеих девушек, и те с благодарностью прижались к нему, дрожа от холода и благоговейного страха.

Тунгата медленно поднялся на ноги и шагнул к каменному алтарю.

— Я вижу тебя, великий Лобенгула, — сказал он громко. — Я, Самсон Кумало, твоего тотема и твоей крови, приветствую тебя через года! — Он назвал себя племенным именем, заявляя о своем происхождении, и продолжил тихим, но ровным голосом:

— Если я — тот детеныш леопарда, что упомянут в твоем пророчестве, прошу твоего благословения, о король. Если нет, порази мою оскверняющую руку, пусть она отсохнет, как только коснется сокровищ династии Машобане.

Он медленно вытянул руку и коснулся ладонью одного из черных глиняных горшков.

Крейг почувствовал, что невольно затаил дыхание, ожидая непонятно чего. Возможно, того, что давно умерший король заговорит, или один из сталактитов обрушится с потолка, или того, что их всех поразит молния.

Тишина затянулась, и Тунгата дотронулся до горшка второй рукой, потом поднял его, словно салютуя телу короля.

Раздался резкий треск. Дно отвалилось от горшка, и из него хлынул поток радужного света, по сравнению с которым даже кристаллические стены пещеры казались блеклыми и неинтересными. Алмазы посыпались на алтарь, отскакивая друг от друга и от каменных плит, и замерли пирамидой, сверкая как угли в костре.

* * *

— Не могу поверить, что это алмазы, — прошептала Сэлли-Энн. — Они выглядят как камешки, красивые и блестящие, но камешки.

Они пересыпали содержимое четырех горшков и сумки из шкуры зебры в брезентовый мешок и оставили пустые горшки рядом с мумией короля, а сами удалились, чтобы не беспокоить его, к входу в тоннель.

— Во-первых, — заметил Крейг, — легенда не соответствует фактам. Емкость этих горшков, скорее, пинта, а не галлон.

— Тем не менее пять пинт алмазов — это лучше, чем тычок в глаз рогом носорога, — возразил Тунгата.

Им удалось развести небольшой костер из обломков лестницы. Они сели на корточки вокруг него, и от их мокрой одежды повалил пар.

— Если это алмазы, — все еще сомневалась Сэлли-Энн. — Это алмазы, — сказал Крейг. — До единого. Смотрите! Крейг взял один из камней с острой как нож гранью и провел им по стеклу лампы. Раздался резкий, неприятный скрежет, и на стекле осталась глубокая царапина.

— Вот вам доказательство. Это алмаз.

— Такой большой! — Сара выбрала камень поменьше. — Даже самый маленький больше фаланги моего пальца.

— Рабочие выбирали самые крупные камни, которые можно было увидеть при первой промывке, — объяснил Крейг. — Не забывайте, камни теряют не меньше шестидесяти процентов массы при огранке и полировке. Этот в результате будет не больше горошины.

— Цвета, — пробормотал Тунгата. — Сколько оттенков. Были полупрозрачные камни лимонного цвета, камни цвета янтаря или коньяка, всех оттенков, но были и совсем неокрашенные камни, прозрачные, как вода в горных потоках, грани которых сверкали даже в тусклом свете костра.