Книга Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, бургомистра немного удивил выбор генерала, когда тот сообщил ему, что со стороны Эшбахта распорядителем на свадьбе будет купец Гевельдас, но удивление своё бургомистр сдержал в рамках вежливости. Гевельдас так Гевельдас. Как вам будет угодно, господин Эшбахт.
А уж как была довольна Элеонора Августа этим днём! И еда ей тут по вкусу пришлась, и сама невеста Урсула Анна; оказалось, что много они в этот день говорили, беременной женщине всегда найдётся о чём поговорить с женщиной, у которой уже есть дети.
«Ну, слава Богу, сегодня хоть обойдёмся без слёз».
Кавалер же думал о том, что завтра с утра поедет к рыбацкой деревне, завтра Брюнхвальд начнёт выводить гарнизон с того берега. Надо посмотреть, что у него там есть в лагере. Сколько фуража, сколько провианта, пороха. Сесть с Брюнхвальдом, Пруффом и Вилли, всё посчитать. Рассчитать всех солдат. Посчитать содержание офицерам. Заодно встретиться с Мильке и просить его сделать топографию дороги от деревни до Эшбахта. В общем, дел у него было предостаточно. Но, как говорится, человек предполагает…
Утром, радушно попрощавшись с будущими родственниками прямо на пирсах, чета Эшбахтов, под причитания взволнованной будущей переправой Элеоноры Августы, стала грузиться в баржу и, погрузившись, отплыла в свои пределы.
А там его ждал мальчишка из дворовых.
— Господин, вчера вечером прибыл в дом ваш конный, — мальчишка протянул конверт. — Вот, привёз.
Волков не знал ни ленты, ни почерка на конверте. Он взял бумагу.
— Что за человек это привёз? — спросил он, кажется, вспоминая красивый почерк.
Генерал не очень рассчитывал на вразумительный ответ, вразумительного ответа он и не получил:
— Да конный какой-то. Не почтовый, — отвечал мальчишка, пожимая плечами.
Волков развернул бумагу, нет, почерк, все-таки, был ему был знаком, его сердце застучало, текст смотреть не стал, сразу на подпись глаза опустил. Так и есть: «Ваш друг». И больше ничего.
Теперь кавалер знал, кто ему пишет. Это письмо было от канцлера фон Фезенклевера. А текст был короток, но очень ёмок по содержанию.
«Милостивый государь, дело, о котором вы хлопочете, кажется, может разрешиться в вашу пользу. Его Высочество сказал, что готов принять вас. С делом не тяните, настроение принца, как и удача, переменчиво.
Ваш друг».
Волков взволновался сразу, особенно его порадовала фраза «Его Высочество сказал, что готов принять вас». Казалось бы, простая фраза, но в ней заключалась вся суть письма. «Его Высочество сказал, что готов принять вас». Канцлер не написал ему «Его Высочество желает вас видеть». Или «Надобно вам скорее быть у двора». Или «Курфюрст просит вас явиться незамедлительно». Нет, нет. Тут была совсем иная форма приглашения. «Его Высочество сказал, что готов принять вас». Это форма значила, что Волков придёт к своему сеньору добровольно. И по воле своей сможет уйти, как бы ни кончилась беседа с герцогом. Ведь это будет приём! А не вызов строптивого вассала пред очи сеньора.
— Максимилиан!
— Да, генерал, — сразу откликнулся прапорщик, по лицу кавалера видя, что опять им предстоит какое-то дело.
— Всех моих гвардейцев, всех господ из выезда соберите, скажите, что сейчас же едем в Эшбахт, меняем лошадей на свежих и оттуда в Вильбург. Гюнтер, ты сундуки мои не бери, а сам собирайся. Готовься, дорога будет непростая.
Слуга кивал: как скажете, господин. Он уже привык к неспокойной жизни господина.
— Супруг мой, — сразу запричитала Элеонора Августа, — опять вы в дорогу? Зачем вам Вильбург?
— Родственничек ваш, дорогая моя супруга, согласился меня принять, — отвечает кавалер. — Хочет говорить со мной.
— Родственничек? Какой? — женщина уже и позабыла, какой родственник у неё живёт в Вильбурге. — Уж не к герцогу ли вы собрались?
— К нему, — говорит Волков, подходя к жене. — Хочет курфюрст говорить со мной, может, простит меня, как вы думаете?
— Ой, не езжайте, — жена сразу начинает плакать, откуда только слёзы у неё берутся. — Сеньор наш норовом крут, строг весьма, всегда строг был, быть вам в кандалах, за ваши-то проделки. Вы же великий ослушник. И упрямец своевольный. Таких наш герцог не привечал. Не езжайте, супруг мой. Дома будьте.
— Ничего, ничего. Я Рыцарь Божий, Господь меня в обиду не даст, — отвечает он, целуя жену в мокрые щёки. — Поеду.
Сказал и пошёл. Проходя мимо Бригитт, взял тайно её руку, сжал сильно, а она и говорит тихо:
— То золото, что вы мне перед войной дали, всё цело, всё у меня; если вас герцог схватит, кому то золото отдать, чтобы за вас при дворе хлопотал? Я всё устрою.
А у самой тоже слёзы в глазах.
«Они, беременные, всегда, что ли, так слезливы?»
Кавалер едва сдерживается, чтобы не поцеловать её. Просто качает головой:
— Нет, не нужно, пусть золото при вас будет. Архитектор дом до Рождества должен достроить. То ваш. На него деньги отложены, в малом сундуке лежат. Вот ключ.
Генерал отдаёт ей ключ.
А глупая женщина вместо того, чтобы радоваться, стала рыдать не хуже Элеоноры Августы. Генерал морщится, он этого не любит:
«Дуры, что с них взять».
Господин Фейлинг придерживает ему стремя, он, стараясь больше не смотреть на Бригитт, садится на коня.
— Роха, пригляди за домом.
— Я с тобой еду, Фолькоф, — отвечает майор весьма фамильярно, подходя к своему коню. — Мало ли, вдруг пригожусь.
— Вечно ты мне перечишь, Скарафаджо, — говорит кавалер. — Сказал же, пригляди за домом. Тут ты мне и пригодишься.
Роха ему ничего не ответил, только кивнул, соглашаясь, и протянул крепкую солдатскую руку.
От Малена до Вильбурга три дня пути, так он за три дня доехал до Вильбурга от Эшбахта. Ещё б быстрее смог, да боялся, что коней попалит. И не смотрел он на то, что к концу третьего дня гвардейцы его и господа из свиты уже в сёдлах от усталости качаются. Ничего, потерпят, его сам герцог ждёт, он должен торопиться, не то вдруг сеньор в намерениях переменится.
Перед самыми воротами Вильбурга на них вдруг обрушилась гроза с молниями и была такая сильная, так обильна была водой, что по улицам под копытами их коней протекали бурно целые городские реки, вымывая всякую дрянь с городских улиц.
