Книга Лесная герцогиня - Симона Вилар

– Итак, Гильдуэн, выбирай: либо ты будешь продолжать упрямиться, и тогда я с преогромным удовольствием распущу повязку на твоей культе и ты истечешь кровью здесь, на снегу, среди трупов своих людей. На то, что кто-то придет тебе на помощь, не надейся, ибо скоро здесь вспыхнет пожар и ты, возможно, узришь воочию ад. Или же ты нам скажешь все, и тогда я обещаю, что сообщу твоему герцогу, где тебя искать. И, клянусь удачей, мне больше по душе было бы первое решение, и я бы не возился с тобой, не спеши я освободить свою жену и короля.

Он явно не собирался долго ждать. Поторопил Гильдуэна, занеся ногу, словно собираясь наступить на культю. Гильдуэн застонал, рванулся.

– Я скажу, но обещаешь ли ты, что…

– Слово Роллона Нормандского.

* * *

Они шли по узким коридорам дворца попарно, четким шагом военных людей. Слева у всех большие каплевидные щиты, в правой руке – копья с острыми наконечниками, у бедра – мечи. У дверных арок, где горели факелы и стояла охрана, называли пароль, шли дальше. Никто ничего не заподозрил, лишь однажды кто-то поинтересовался, где сам Гильдуэн.

– Задержался в казармах. Устроил разгром из-за того, что стража заигралась в кости.

– Ишь, неймется ему, – буркнул стражник. – Все тихо, ночь на дворе, неужели бедолагам нельзя ни на миг расслабиться за игрой.

На подходе к зале было шумно, огней здесь было поболее, да и стражи тоже. Ролло шел, не замедляя шага, глядя лишь в сводчатый открытый проход в залу. Подмечал все мгновенно. Здесь толчея, но все расслаблены, снуют пажи, важного вида мажордом следит за доставкой блюд. Ролло быстро окинул взглядом дверь в залу – мощные створки мореного дуба окованы металлическими листами, засовы с обеих сторон, но Ролло интересовали лишь внутренние. А площадка перед дверью небольшая, здесь много людей и не соберешь. Что ж, если он успеет опустить засов изнутри, вряд ли ее смогут высадить. Недавно его тут протащили связанным по рукам и ногам. Теперь он прошел быстрым чеканным шагом, не задерживаясь. В арке перекинулся с Эвраром взглядом и отступил в сторону. Эврар с рыцарями пошел дальше. Встали у стен, рядом с уже уставшими от поста охранниками. Главное, чтобы те сейчас не заметили подмены. Но, видимо, прежние охранники, устав стоять навытяжку и наблюдать, как пирует знать, не стремились задерживаться, тут же отправились к выходу.

Ролло чуть отступил в сторону, подальше от света, заслонился щитом. Он окинул взглядом залу, полутемную, дымную. Хорошо освещен лишь дальний конец, где дрова на подиуме очага горели особенно ярко. Несколько гостей принца стояли у огня, подогревая еду, вращая куски мяса на длинных вертелах, другие ели, пили. Разговаривали и смеялись, сидя за столами. Гостей у Гизельберта было меньше, чем в прошлый раз, когда здесь был рождественский пир, потому что час был слишком поздний и часть гостей не пожелала присутствовать, потому ли, что гости молодого герцога уже разъехались, или многих уже не прельщало поминальное пиршество. Хотя поминальным его можно было назвать с натяжкой. В зале играла музыка, бренчали струны кифар, звенел бубен, гудели рожки. Слышался смех, кто-то что-то напевал, стучали в такт музыке ладонями по столам, притоптывали. И все это несмотря на темные одежды и траурные драпировки на стенах.

Сам сын покойного, Гизельберт, задавал тон веселью. Он сидел по правую руку от короля, и его раскрасневшееся от вина и еды веселое лицо являло собой разительный контраст рядом с мрачной физиономией Простоватого. Тот молча ел, глаза его были опущены, лишь порой он оглядывал залу, словно ожидая чего-то. Видно было, как он вздрогнул, когда Гизельберт, качнувшись, облил его вином из чаши. Поджал губы, сдерживаясь. Королева Этгива бросила на него ободряющий взгляд, но сама напряглась, когда молодой герцог что-то сказал ей. Рассмеялся. Она не взглянула в его сторону, лишь попросила Аганона подать ей засахаренную грушу и, не глядя на Гизельберта, передала ему. А он, в свою очередь, протянул плод Эмме. У Ролло напряглись желваки, когда он увидел, как навязчиво предлагал Гизельберт грушу его жене, даже обнял ее за плечи, смеялся. Эмма, вся в черном, бледная и напряженная, пыталась освободиться из объятий, резко оттолкнула его руку, так что плод выпал, покатился по полу. Герцог тут же перестал смеяться, стукнул кулаком по столу так, что подскочили бокалы. Почти тряс Эмму, потом стал улыбаться, что-то шептать ей на ухо. Ролло видел, как она испугана, бледна, как старается держать себя в руках.

Он не мог больше этого выносить. Рыцари стояли на местах за столами знати, прежние охранники вышли. Ролло резко повернулся к двери, так что собиравшиеся внести в зал очередные блюда лакеи – на их плечах покоился огромный поднос с зажаренной целиком тушей оленя – отшатнулись от шагнувшего к ним воина с горящим взором. Мажордом попытался вроде возмутиться подобным нарушением подачи блюд, но так и застыл с открытым ртом, когда этот суровый воин спокойно закрыл перед его носом дверь. Услышал визг засовов и невольно перекрестился, вспомнив, как недавно то же самое случилось и при захвате дворца новым герцогом.

Ролло же, опустив последний засов, спокойно пошел в сторону пирующих. Среди шума, звуков музыки, хмельного веселья сначала на его присутствие никто не обратил внимания. Ролло быстро все примечал. На пиру много духовенства. Хорошо, эти не воины. Женщин, кроме королевы и вдовствующей герцогини Эммы, не было, а присутствующие мужчины по традиции без оружия, если не считать ножей для разделки мяса. Ролло миновал музыкантов, шел прямо к главному столу на возвышении. С презрением подумал, насколько глуп Гизельберт, если не учел, что тем же способом, каким он совершил переворот, могут воспользоваться и другие. И с невольной яростью вспомнил, как сам еще не так давно охотился с этим выродком, как поддался его дьявольскому обаянию. Сейчас же он ненавидел его, ненавидел так люто, что еле сдерживался, чтобы не кинуться вперед, не снести эту подлую улыбающуюся голову.

Гизельберт словно почувствовал его взгляд, оставил Эмму в покое, повернулся к приближающемуся мрачному воину. И улыбка застыла на его губах, глаза расширились. Он замер.

И не только он. Ролло узнавали, но его появление в зале среди пирующих казалось столь неожиданным, что люди словно не верили, что это он, умолкали, не сводя с него глаз. Даже музыка смолкла. Епископ Ратбод, зажмурясь, потряс головой, быстро перекрестился. Даже ожидавший нечто подобное Карл моргал, немо шевелил губами, но лишь выдохнул воздух. Аганон застыл с не донесенной до рта чашей, медленно поставил ее на стол. Эмма же только глядела на Ролло, замерев, прижав руки к груди, была бледна как лилия.

И тут старый вояка Матфрид с удивительным для его лет и комплекции проворством перескочил через стол и сзади кинулся на Ролло, обхватил его за шею руками. В следующий миг норманн, сжав руки напавшего, резко рванул вперед так, что крупный Матфрид буквально перелетел через него, грохнувшись о плиты пола с такой силой, что потерял сознание и остался неподвижен.

Больше никто не успел напасть. Хотя бы потому, что сзади пирующих возникли вооруженные люди, и их наставленное на гостей оружие красноречиво свидетельствовало, чем закончится пир в случае неповиновения. А когда один из людей принца все же попытался шуметь, стал кричать: «Измена!», то стоявший за ним воин-альбинос так стремительно снес ему голову, что больше никто не посмел выражать непокорность.