Книга Тяжесть венца - Симона Вилар

– Вы с ума сошли!

Он тут же отпустил ее. Анна шарахнулась в сторону, как дикое животное. Тирелл опустил голову. Сердце его готово было выскочить из груди, он все еще не мог справиться с дыханием.

– Как вы посмели!.. – Ее голос был тверд и ранящ, словно сталь. – Вы не лучше своего хозяина. Вы… вы Черный Человек!

Она давно уже не называла его так. Но сейчас его давнишнее прозвище прозвучало как худшее из ругательств.

Тирелл глубоко, с дрожью вдохнул сырой воздух. В темноте монотонно шумел дождь. Королева стояла возле самого края навеса, готовая в любой миг кинуться прочь, в темноту.

– Вам не стоит бояться, моя королева, – тихо сказал Тирелл. – То, что я себе позволил, лишь секундная слабость. Клянусь святыми мощами, это больше не повторится! Дело в том, что порой и простому смертному невозможно не полюбить звезду, не потерять голову… Особенно, если держишь ее в руках.

Взяв лошадь под уздцы, он стал привязывать ее к столбу.

Анна прошла в глубь сарая и, споткнувшись в темноте, упала на мягкое сено. Оно пахло уходящим летом, сладостью лугов. Она вдруг заметила, что улыбается в темноте. На короткий миг она забыла, что она королева. Она была свободна и любима. Но, вернувшись и поудобней устроившись среди вороха трав, она посмотрела туда, где едва различимо светился прямоугольник двери. Оттуда веяло сыростью, запахами дождя. В проеме вырос темный силуэт Тирелла, но она не испугалась. Даже поразилась, поняв, что хочет, чтобы он подошел к ней, хочет услышать рядом его дыхание. У нее похолодели бедра и колени, а сердце учащенно забилось. Вспыхнула молния, и Анна особенно отчетливо увидела плечи Джеймса, его длинные, слегка расставленные ноги, сильный торс.

«Филип!» – пронеслось в голове.

Она заворочалась в сене. Нет, однажды она уже поддалась обману и ей пришлось жестоко раскаиваться. Этот человек был другим. У них не было ничего общего. Она снова попыталась их сравнить, потом стала призывать воспоминания о Филипе, об их любви, надеясь, что это поможет ей не думать о Джеймсе, о тепле его рук, о его голосе. Но память возвращала ее назад. Джеймс Тирелл решился на невозможное, вырвав жену из рук короля, он увез ее, он сходит с ума от любви к ней…

Анна вдруг ошеломленно поняла, что ей нравится Джеймс Тирелл. Его светлые, цвета меда, глаза под густыми бровями, то, как он порой улыбается, сразу удивительно меняясь, словно становясь светлее и беззащитнее. Ей нравилась его походка, умение держаться, гибкая кошачья грация его мощного тела, нравились его жесткие волосы, подчеркивающие правильную форму головы. Но главное даже не в этом. Только сейчас она вдруг поняла, что с тех пор, как этот человек оказался рядом, в ней исчезло надрывающее душу ощущение опасности, впервые за долгие годы, и все это благодаря его неприметной заботе и любви.

О, как редко она испытывала спокойное чувство защищенности! А сегодня он вырвал ее из рук самого Ричарда! Она вдруг ощутила, как сильно бьется сердце, по ее телу прошла дрожь, и что-то сладко заныло внутри. Анна откинулась на сено, затем снова села. Плащ Тирелла соскользнул с ее плеч, она осталась в одной рубашке из тонкого шелка, но не мерзла. Она ощущала покалывание травинок, душную теплоту темного воздуха, скользящий по телу шелк. Все ее существо вдруг стало беспредельно чутким. Она опять вспомнила, что, если бы не этот человек, она бы теперь принадлежала Ричарду, а не была бы свободной. Как странно, но порой одиночество бывает в тягость.

Дождь поредел, и то ли стало светлее, то ли ее глаза окончательно освоились с мраком. И опять она видела неподвижный силуэт Джеймса в проеме двери. «Подойди!» – вдруг мысленно попросила она. У нее пересохло в горле. Она почувствовала, что должна глотнуть влаги, подставить голову под дождь, остудить это безумие, кипящее в крови. Но для этого ей надо было пройти мимо стоящего в дверях мужчины, а от одной мысли об этом ее охватывала дрожь.

– Иди сюда!

Она не поверила, что произнесла это, но так оно и было. Тирелл повернулся к ней, но не сдвинулся с места. И тогда она встала и сама пошла ему навстречу, словно привидение в белом шелке, русалка, окутанная покрывалом волос. Она остановилась близко-близко, и ее обдало жаром его тела. И когда он обнял ее и притянул к себе, она испытала гораздо больше, чем могла себе представить. Его губы, его сила, их общее, сводящее с ума желание… И когда его губы нашли ее, она ответила ему с такой жадностью, словно испытывала вековой голод, в ее душе ожило то, что она даже считала давно уснувшим. Она ослабела, покорилась ему, не желая думать о разнице между ними, – лишь подчиняться, принадлежать, обратиться в пылающие угли…

Всю ночь шел дождь, то стихая, то принимаясь лить с новой силой. И всю ночь двое беглецов, забыв обо всем на свете, пребывали в страстном бреду. В темноте, среди шуршащего, осыпающегося сена королева отдавалась наемному убийце, который ради нее восстал против своего короля. Она была жадной – он нежным, она покорной – он настойчивым. Потом она утомленно уснула, припав к его плечу, он же, несмотря на восхитительную усталость, неподвижно лежал, прижимая ее к себе, испытывая одновременно и наслаждение, и невыносимую горечь, пока не понял, что скрывший их от всего мира дождь закончился, что петухи уже возвестили зарю и пора возвращаться в тот мир, где правит неумолимый властитель Ричард III.

Джеймс осторожно встал и начал одеваться. Анна тотчас свернулась калачиком, сжалась, как ребенок, с которого сползло одеяло. Он осторожно укрыл ее и вышел на улицу, глубоко вздохнул напитанный влагой воздух. Сероватый сумрак был трезв и будничен. Прислонясь к одному из столбов навеса, Тирелл задумался. Рядом переступал с ноги на ногу конь, хрустел сеном. Он купил его недавно и еще не успел поставить в конюшне замка, а значит, никто не знает, что этой ночью он покидал Ноттингем. Им следовало вернуться до того, как отсутствие королевы будет обнаружено слугами. Того, что Ричард, очнувшись, не обнаружит в башне королевы, он не опасался. Тирелл достаточно хорошо изучил своего господина и знал, что он будет молчать. Если же королева окажется утром в замке, король решит, что она, нанеся ему удар, где-то затаилась ночью. Самое сложное заключалось в том, чтобы вернуть королеву в замок. И, сколько бы Тирелл ни ломал голову, он не видел иного пути, кроме того, чтобы снова пройти через Дыру Мортимера. Это было опасно. Куда менее опасно было бы просто бежать, но это было невозможно. Их вскоре схватили бы люди короля, а Тирелл, как никто другой, был знаком с тайной службой Ричарда. К тому же он знал, что Анна не пойдет на это. Что бы ни произошло между нею и Ричардом, но она – королева Англии. И к тому же у Ричарда в руках ее девочка, дочь того человека, именем которого Анна несколько раз назвала его этой ночью.

При этой мысли у него заныло сердце. Стараясь не думать об этом, он вернулся и принялся будить королеву со словами, что им пора возвращаться. Он был благодарен ей за ее сонную улыбку, за то, как доверчиво она дремала в его объятиях, пока они в сером сумраке медленно приближались к Ноттингемским скалам.

За всю свою жизнь Тирелл ни разу не испытывал такого напряжения, как в то утро, когда тайно пробирался к заросшему кустарником скрытому входу в замок. Разомкнув сладкие объятия дремавшей королевы и оставив ее на коне в зарослях, он велел ей по первому же сигналу тревоги скакать отсюда что есть духу. Сам же пошел вперед, продираясь сквозь заросли. Вверху, над изломами выветренных скал, черной громадой возвышались массивные стены Ноттингемского замка. Раздвинув переплетения плюща и куманики, Тирелл скользнул в тайный проход. Факел, который он оставил накануне, еще слабо дымился. Это был добрый знак – значит, в проходе никого не было. Хотя и это еще надлежало проверить.