Книга Моя прелестная роза - Мэри Джо Патни

Войдя в свой номер, Розалинда с радостью обнаружила, что ее сестра еще не вернулась со спектакля. Прикрыв ладонью рот, она устало легла на постель.

Стивен Аш, как они с Джессикой заметили еще накануне, мужчина… очень привлекательный. И не только потому, что высок ростом, силен и красив. Когда он лежал в беспамятстве, глядя на его лицо, она чувствовала затаенную в его чертах страсть. Розалинда готова была биться об заклад, что под мнимо легкомысленной, иронической отчужденностью скрывается достаточно сложный характер, достойный Шекспирова пера. Страсть, скрытое пламя. Что содержат как будто исходящие от него токи? Гнев, печаль, желание? Воплощенный Гамлет, наделенный природной властностью. И в то же время он подкупает своей приятной учтивостью, очень подкупает.

И целуется он, надо сказать, очень хорошо. Ей даже, пожалуй, хотелось, чтобы они все еще оставались в той же туманной, зыбкой атмосфере полусна-полубодрствования. В его руках ей было так тепло. Она чувствовала себя в полной безопасности. Чувствовала себя желанной, А если и была встревожена, то самую малость.

Тут она подумала, что дает слишком большую волю воображению. Ведь они с мистером Ашем совершенно не знают друг друга, и, может быть, она находит мистера Аша таким интригующе интересным только потому, что он не похож ни на кого другого из круга ее знакомых.

В своей бродячей жизни она была знакома главным образом с актерами и другими людьми столь же фривольного нрава. Конечно, она обожает отца, многие актеры, которых она встречала за эти годы, называли у нее чувство восхищения, но она поклялась, что никогда не выйдет больше замуж за человека легкомысленного. Чарлз Джордан был ослепительно красив, а когда хотел, мог быть и очень обаятелен. Однако он был бесчестен и ненадежен и переоценивал свой талант.

Розалинда усмехнулась. Очевидно, она усвоила от Фицджералдов эту привычку считать плохую актерскую игру большим душевным недостатком.

Но ведь она сильно отличается от других Фицджералдов. Ее неведомые родители, которых она даже не помнит, несомненно, наложили сильный отпечаток и на ее внешность, и на душу. Остальные члены семьи, истинные Фицджералды, по-видимому, вполне удовлетворены своей бродячей жизнью; она же с любопытством поглядывает на дома, мимо которых они проезжают, ей очень хочется знать, каково это — всегда жить в одном из этих домов. Из разговоров с такими людьми, как Стивен Аш, она поняла, какое освежающее действие оказывает на нее неартистический темперамент. Иногда она даже мечтала выйти замуж за какого-нибудь добродушного деревенского сквайра и наслаждаться спокойным семейным счастьем.

При этой мысли она глубоко вздохнула. С таким же успехом она могла бы мечтать о замке на Луне или о рыцаре в сверкающих латах. А ведь, казалось бы, эти мечты такие скромные. К тому же у нее были основания полагать, что она бесплодна.

Розалинда сожалела, что они нигде не задерживаются достаточно долго, чтобы она могла ближе познакомиться с людьми, которые ей нравились. Однако, она знала, что даже если встретится с таким вот степенным, респектабельным джентльменом, он может принять ее за беспутную актрису. Подумав, что ей совершенно несвойственно беспутство и что, вообще-то говоря, она никакая не актриса, молодая женщина рассмеялась. Что до Стивена Аша, то он, даже при большой натяжке, никак не походит на этакого веселого деревенского сквайра, который ей представлялся в мечтах.

Ей не хотелось думать о том, что самый интересный из всех мужчин, которых она когда-либо знала, через день-другой покинет их, и у нее так и не будет возможности узнать его лучше. Оставалось только смеяться.

Глава 5

День восемьдесят первый

Стивен уже засыпал, когда у него начались колики. Сон сразу же слетел с него, он с ужасом ожидал, что будет дальше. Когда он встал с кровати, боли еще усилились. К счастью, Розалинда, уходя, не погасила горящую свечу.

Он едва успел дойти до горшка, когда его желудок извергнул все свое содержимое. Он лежал, тяжело дыша, на полу, весь потный, с бешено колотящимся сердцем. Господи, в его ли состоянии думать о женщинах?

Кое-как сев, он вытер потное лицо рукавом ночной рубашки. Не пора ли наконец осознать мрачную истину, подумал Стивен. Он в самом деле умирает. До сих пор в глубине души он не исключал возможность ошибки. Ведь он, герцог Ашбертон, в самом расцвете сил. Как может его свалить смертельная болезнь? Но этот последний приступ отнял у него всякую надежду. Он умирает. Судьба ни для кого не делает исключений.

«Смерть, не гордись собой. Ты не всевластна! И не ужасна, нет…» — с горькой улыбкой вспомнил он знаменитые слова Джона Донна из одного его сонета. Отвратительно знать, что рано или поздно один из приступов застигнет его на людях. Тогда-то все увидят, что герцог Ашбертон — жалкая развалина. Какое унижение! Удивительно, что недуг столкнул его лицом к лицу с гордыней, которую он считал своим главным грехом.

Конечно, он никогда не кичился богатством или знатным происхождением, но зато презирал всякие проявления слабости. Когда его болезнь станет явной для всех, он получит хороший урок смирения. Однако усвоение этого урока лучше бы отложить на будущее. Желательно на возможно более долгий срок оттянуть неизбежное. Как только сможет сесть на коня, он сразу же возвратится в аббатство. Там, если он паче чаяния упадет, заметить это могут только слуги. А их надо оставить в доме как можно меньше.

Он кое-как поднялся на ноги. Режущие боли в желудке продолжались, голова кружилась еще сильнее. А принимать опий вряд ли разумно, так и пристраститься недолго. Но надо хоть чем-нибудь утолить ужасную жажду. Тут он с чувством благодарности вспомнил о присланном хозяйкой молоке. Молоко в небольшом кувшинчике было прохладное и свежее. Сперва он пил его короткими глотками, затем, чувствуя, что молоко успокаивает его больной живот, выпил залпом. Он всегда, вопреки общей моде, любил молоко, а с того времени как заболел, стал пить его втрое больше, чем раньше.

Опустошив кувшинчик, он лег и натянул одеяло на свое дрожащее тело. И скоро забылся беспокойным, без каких-либо приятных видений, сном.

Наутро Стивен проснулся мрачный и подавленный. Похоже, вчера он напрасно размечтался о Розалинде Джордан. Ничего серьезного между ними не может быть. Самоуважение и гордость, да, гордость, никогда не позволят ему хоть как-то связать свою жизнь с женщиной, зная, что ему угрожают неминуемый распад и смерть.

Он устало выбрался из-под одеяла. Ноги подкашивались от слабости, голова кружилась и сильно болела. Однако, странное дело, чувствовал он себя не так уж плохо. Завтра или послезавтра он сможет выехать домой.

Посмотревшись в зеркало над раковиной, Стивен едва не отпрянул при виде своего лица. Весь в синяках, забинтованный, с отросшей бородой, он выглядел сущим бандитом. Он тут же достал бритву и побрился, затем разбинтовал голову и осмотрел рану. Предварительно обрив все кругом, доктор аккуратно ее зашил. Ни следов крови, ни воспаления не было заметно, поэтому Стивен не стал накладывать повязку и зачесал волосы так, чтобы пролысины не было видно. Новая прическа придавала ему вид этакого повесы, но зато скрывала рану.