Книга Линии - Рю Мураками

Ирреальное не ассоциировалось у Коиде как разрушение времени и пространства. У него возникало ощущение, что все части его тела вдруг начинали съеживаться, уменьшаться в объеме. После разговора с профессором о той странной женщине Коиде заинтересовался вопросами физиологии и психиатрии. Доктор нарассказывал ему таких вещей, что он буквально прилип к книгам. Когда он с изумлением прочитал о длине молекулы ДНК, перед глазами у него снова возник обезьяний член… Сочетание света фар летящих навстречу автомобилей и огней, обозначавших края трассы, создавало иллюзию какого-то медленного растяжения пространства. Ему сделалось дурно. На долю секунды Коиде даже подумал, что вот-вот врежется в бампер идущей впереди машины.

Он свернул с шоссе Томеи-Кавасаки и, проехав немного в направлении Фучу, высадил своего пассажира у дверей какого-то здания. Обратный путь он решил проделать по дороге номер 246. У ресторана «рамен» * он заметил женщину средних лет и притормозил.

* Суп из лапши.

— Холодно, — процедила та сквозь зубы, устраиваясь на сиденье. Она назвала адрес в районе Итабаси, потом набрала на мобильнике номер и затрещала.

— Алло, это я. Ты еще не спишь? Но ты хотя бы поела? Я оставила запеканку в холодильнике. Поставь ее в микроволновку, она через секунду будет готова! У меня был клиент, и я только что освободилась…

Женщине было что-то около сорока. Косметикой она почти не пользовалась, но в машине сразу повис аромат дорогих духов. «Если она шлюха, то, должно быть, идет по высшему разряду», — подумал Коиде и еще отметил про себя, что его жене было примерно столько же лет, когда она умерла.

— Ну я ничего не могла сделать, ты ж понимаешь. Он попросил меня составить ему компанию. Не говори глупостей. Это господин Иокояма. И это не то, что ты подумала. Он пригласил нас всех, после закрытия. Тебе завтра на работу, так что ложись-ка спать. Я думала послать тебе сообщение… Кстати, мне кажется, что у нас кончились крекеры для малыша, так что не могла бы ты завтра их купить? А? Что? Как? Слушай, будь добра, убавь громкость телика, я тебя совсем не слышу.

Ясуко показалось, что сестрица несколько распоясалась. «Она еще колобродит, хотя знает, что я поздно вернусь. Торчит перед телевизором всю ночь, а ведь только что нашла работу. А ночью показывают всякое дерьмо. Уж если ей нравится сидеть перед теликом, то брала бы кассеты напрокат, что ли. Она немного волнуется… хочет услышать, что я еду…»- думала Ясуко.

— Скоро буду, — нежно проворковала она и отключила телефон.

Ясуко не ее настоящее имя. Впрочем, настоящего никто не знал. Девушка не приходилась ей сестрой. Ясуко подобрала ее где-то в районе Икебукуро и предложила жить вместе, как сестрам. Не имевшая пристанища девица, разумеется, согласилась. Ясуко и раньше занималась «воспитанием» девушек. Сначала они жили у нее дома, как сестры, а потом «старшая сестрица» вышвыривала их на улицу. Эта была седьмой по счету.

VII — АКЕМИ

— А ночью-то холодает, вам не кажется?

Шофер обращался к ней. Но прежде чем вступить в разговор с неизвестным, ей следовало сначала выбрать себе имя. Имя — это главное. Она остановилась на Акеми. Теперь надо закрепить: «Меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми, меня зовут Акеми». Ладно, хватит. «Меня зовут Акеми». Теперь она была Акеми. Для этого ей пришлось повторить свое имя тридцать раз…

— И то правда. Плохо, если зима будет ранней.

— Ну, времена года нас не ждут.

— О да, не ждут…

— Простите, что спрашиваю… Но… Вы замечательно выглядите, черт побери! Мне все не дает покоя одна мысль: чем же сейчас могут заниматься люди, работающие в торговле? Извините, конечно, за дерзость, но в это время суток мне обычно попадаются танцовщицы из баров. А вот вы, кажется, не из этих? Вот о чем я думаю…Так я угадал, а?

— Ну-у, даже и не знаю… Может быть, я и есть танцовщица…

— Да нет, что вы. С вашими-то манерами… Эти, которые из баров, так они и говорят-то теперь как школьницы.

— А я и работаю в баре.

— Да ну вас! Не может быть! Ни за что не поверю.

Акеми работала в барах с девятнадцати лет. Она родилась в городке района Хокурику в семье врача. Уже в школе она узнала, что была приемным ребенком. Своего настоящего отца она называла «господин». «Господин» жил в Южной Америке и раз в три года приезжал повидать дочь. Но поразительную новость сообщили ей не приемные родители. Акеми в ту пору было десять лет, и как-то раз она осталась дома одна. Вдруг на пороге появилась девушка, как оказалось, вторая дочь «господина». Она была на семь лет старше Акеми. «А ты, ты тоже красавица!» — выпалила она вместо приветствия. В тот день Акеми узнала много нового про «господина». И странным образом ее воспоминания о нем, доселе отчетливые и ясные, после рассказов этой девушки стали тускнеть. Нет, она не старалась забыть его специально. Теперь, сидя в машине, она уже не могла вспомнить ни его лица, ни то, каким он был человеком, — она не помнила ничего. Его вторую дочь она больше не видела. Но тогда они проговорили почти два часа в саду, что находился неподалеку от дома. Акеми и сейчас мало что помнила бы, если б та девушка не повторяла без конца свое: «А ты, ты тоже красавица!» Девушка и сама была достаточно красива. Акеми никому не рассказывала о той встрече, даже своим приемным родителям. Это не было ее сознательным решением, просто даже мысль о встрече причиняла ей невыносимую головную боль. Акеми решила, что лучше будет забыть… Через два года после этого события она поступила в колледж и начала спать с мужчинами. Скоро она забеременела, сделала аборт. Это повторялось дважды. Она убегала из дому, но родители находили ее и водворяли обратно. В шестнадцать познакомилась с торговым представителем из Киото и уехала с ним. До этого она встречалась лишь с ровесниками — парнями из колледжа и местной шпаной. Стоило ей скрыться, как ее тотчас же находили. Но на этот раз родители ничего не смогли поделать с этим киотоским коммивояжером… Довольно скоро Акеми бросила его и завела себе новую пассию. Стоило ей пройтись по улице или заглянуть в бар, как мужчины слетались на нее словно мухи. Кавалеров она меняла часто, но к себе допускала не сразу. Как только у нее появлялся знакомый, поведение или внешность которого хоть немного отвечали ее запросам, умевший показать свою страсть, как Акеми начинало тянуть к нему как магнитом. Лет до восемнадцати среди ее любовников были преимущественно парни, связанные с якудза. В какой-то период она даже считалась их покровительницей, хотя и продолжала танцевать в барах. Такая работа нравилась ей еще и тем, что позволяла выбирать мужчину на любой вкус.