Книга 69 - Рю Мураками

– Перестань, перестань, перестань, – твердили Ивасэ с Адама, но я не обращал на них внимания, думая только о том, как бы найти способ привлечь К. К. к участию в нашем фильме.

– Не желаете ли сняться в кино? – спросил я ее.

– Вы из Северной школы? – спросила К. К., проигнорировав мой вопрос о кино.

– Мы собираемся снять малотиражный фильм и хотели бы пригласить вас принять в нем участие.

К. К. показала свои красивые зубки и громко расхохоталась.

– Вы, ребята, окончили Северную, верно? – сказала она, по-прежнему игнорируя мое предложение. Она упомянула одного прощелыгу из группировки Сирокуси и со смехом спросила, знаем ли мы его. – Он раньше учился в средней школе Аймицу. Высокий, крутой парень!

Мы утвердительно кивнули. Я спросил, как ее зовут. Оказалось, что К. К. зовут Нагаяма Миэ. Я собирался еще поговорить с ней о фильме, но вдруг Ивасэ встал и подал знак Адама, после чего они оба схватили меня за рукава рубашки и потащили к выходу. Возле кассирши мы остановились, пропуская трех учащихся в форме индустриального училища. Все они были в ПЛОСКИХ ФУРАЖКАХ и заправленных в широкие штаны светлых рубашках. Они бросили на нас взгляды, и мы посторонились. Главарь банды из индустриального училища сразу присел к столику Нагаяма Миэ. Она помахала нам рукой, и тогда главарь обернулся и посмотрел на нас. Расплатившись на выходе из бара, мы поспешно вышли и метров сто бежали.

– Значит, это и была та самая Нагаяма Миэ? – выпалил запыхавшийся Ивасэ. – Она вовсе не подружка главы банды из индустриального, – объяснил он. – Она вообще никому не принадлежит, но всегда ошивалась в таких сомнительных компаниях, что была на грани исключения из школы.

– Решено, – сказал я. – Используем эту девчонку на церемонии открытия фестиваля.

Ивасэ, понурив голову, посоветовал мне быть поосторожней, потому что в нее влюблен главарь банды из индустриального, который возглавляет Клуб кэндо и может до полусмерти отлупить меня бамбуковым мечом.

– А я и не подозревал, что возможно забить до смерти бамбуковым мечом, – весело рассмеялся Адама.

Унылый сезон дождей закончился. Во время чистки бассейна я подкрался к тренерше, у которой уже был климакс, и СТОЛКНУЛ ее как бы нечаянно в грязную воду. Кто-то схватил меня, и вислоухий Аихара влепил мне тринадцать затрещин. На выпускных экзаменах Адама получил менее восьмидесяти баллов. Годом раньше он был первым по химии, а теперь опустился почти на самое дно. «Ты хочешь лишить Ямада будущего?» – кричал на меня учитель, отвечающий за вступительные экзамены. «Я не понимаю, почему я должен отвечать за плохую успеваемость Адама?» – кричал я ему в ответ. Ивасэ в третий раз за время учебы в повышенной школе потерпел любовную неудачу; его избранницей была лучшая девушка из волейбольного клуба. Мне только однажды удалось поговорить с Мацуи Кадзуко. Она спросила меня про «Bookends», Саймона и Гарфанкела. Я пролепетал, что в следующий раз непременно принесу пластинку. «Когда вам будет удобно», – с ангельской нежностью сказала Бемби. Ради моей ангельской Бемби мне нужно было любыми способами возвести баррикады. Мы начали к этому готовиться. Как и планировалось ранее, мы решили начать свою акцию в ночь накануне девятнадцатого июля. Мы заготовили полотнище для лозунга и краску. Нашей штаб-квартирой стал агитационный центр. Всего на приготовления мы потратили 9250 иен. Каждый из нас внес по тысяче иен.

– Слушайте, – сказал я, отдавая им последние инструкции. – Мы встречаемся в полночь под вишней возле бассейна. Ни в коем случае не пользуйтесь такси. Отаки, ты можешь дойти пешком из дома? Нарусима, Фусэ и Мияти тоже смогут прийти пешком. Вы останетесь ночевать у Нарасима, хорошо? Поскольку Масугаки живет в гостинице, пусть Мидзогути, а также Накамура и Хори переночуют у него. Из дома выходите по отдельности, ни в коем случае не все вместе. Не привлекайте к себе внимания, не оглядывайтесь. И помните, что краску, проволоку, прищепки и веревку для подвешивания лозунга нужно по частям доставить заранее в дом Масугаки и в дом Нарасима. В ту ночь все должны быть одеты в черное. Никакой кожаной обуви. Мы оставим после себя только банки из-под краски, неиспользованные веревки, все остальное заберем с собой. Мы с Ямада оповестим прессу.

Потом КРАСНОЙ КРАСКОЙ я написал на белой тряпке: «Сила воображения побеждает силу власти».

За три дня до решающих действий, в выходные, когда я был дома, Ивасэ попросил меня и Адама прийти в школу. Под палящим летним солнцем Кюсю он со слезами на глазах оповестил нас, что затея с баррикадой его не устраивает.

– Извините, Кэн-сан и Адама, я помогу сделать все приготовления и приму участие в фестивале, но идея баррикады меня не устраивает...

Мне показалось, что он отказывается от участия не по политическим причинам. Потом я сказал об этом Адама, и он ответил:

– Какая разница? Мы же делаем это потому, что нам интересно. А этого уже более чем достаточно. – При этом он был так же удручен, как и я.

Потом наступило 19 ИЮЛЯ.

СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ ПОБЕЖДАЕТ СИЛУ ВЛАСТИ

Мне нужно было выйти из дома в одиннадцать вечера, что сделать было непросто. Мать, сестренка и дедушка с бабушкой уже спали, но отец еще бодрствовал. Он смотрел телешоу «ПОСЛЕ ОДИННАДЦАТИ». Каждый раз, когда шла эта передача, он ложился спать позже, чем обычно.

Как и большинство домов в Сасэбо, наш тоже стоял на склоне холма. На узкой равнинной полоске находились только американские военные базы и дома немногочисленных людей, занимавшихся их обслуживанием. У нас был двухэтажный дом со множеством каменных лестниц. Чтобы не потревожить отца, я не решался выйти через главный вход и спускался по узкой лесенке. Комната моя была на втором этаже. Вначале мне нужно было пожелать отцу спокойной ночи. Я постучался в дверь его кабинета:

– Спокойной ночи, папа!

Конечно же, ничего подобного я не говорил, а просто сказал: «Я пошел спать». Он оторвался от созерцания девочек в бикини, удивленно посмотрел на меня и спросил: «В чем дело? Ты уже ложишься?» Потом он начал рассказывать, что когда учился в школе, то занимался до четырех утра, но потом, видимо вспомнив про «После одиннадцати», прокашлялся и сказал: «Не огорчай маму!» Я остолбенел. Неужели отец догадывается о том, что должно произойти сегодня ночью? Но откуда он может знать? Тогда почему он выдал убийственную фразу: «Не огорчай маму». Я сразу поднялся на второй этаж, переоделся и выбрался на площадку для сушки белья. Светила полная луна. Стараясь не издать ни звука, я надел баскетбольные кеды. В те времена мы не употребляли слова «кроссовки» и называли их «баскетбольными кедами». С площадки для сушки белья я спустился на крышу. Прямо подо мной было небольшое кладбище. В лучах луны надгробия, находившиеся несколько выше по склону холма, оказывались почти на одном уровне с крышей. Это были настоящие могилы. Я решительно спрыгнул на кладбище, но потом несколько растерялся. Не то чтобы я был суеверным, но всякий раз, когда я таким образом убегал в джаз-кафе, в порнокино или в пансион к Адама, меня не оставляло предчувствие какого-то грядущего возмездия. Когда я был маленьким, у моего деда был приятель – лысый капитан. Поскольку мой дед ушел в запас всего-навсего лейтенантом, он испытывал почтение перед Лысым даже через несколько десятилетий после войны. Лысый средь бела дня являлся, чтобы выпить с дедом, и это продолжалось до вечера. Я любил Лысого, потому что он всегда приносил мне книжки с картинками. Но у него была дурная привычка: когда он напивался, то выходил из дома и мочился на кладбище. Дедушке это не нравилось, и он часто говорил, что тот понесет наказание и умрет. И потом Лысый однажды действительно умер от разрыва сердца. Поэтому всякий раз, когда я выскакивал, чтобы всю ночь смотреть порнофильмы, и был вынужден ступать по могилам, то непременно складывал ладони и молился: «Извините меня, извините меня...» В тот раз я тоже твердил молитву, но ситуация была иной: я шел не смотреть порно, а возводить баррикаду. Я надеялся, что духи умерших меня простят.