Книга Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина - Елена Осокина

К концу 1920‐х годов перебои с хлебом не были единственной проблемой. С развалом частного сектора остро ощущался недостаток всех основных продуктов питания. В дополнение к хлебным карточкам региональные власти вводили пайки на масло, мясо, сахар, крупу и другие товары. Как и в случае с хлебом, пайки должны были защитить интересы населения, занятого в промышленном производстве. Открытая продажа непродовольственных товаров в магазинах тоже постепенно сворачивалась из‐за огромных очередей и эксцессов. Их распределяли на предприятиях по талонам и ордерам.

Экономическое управление ОГПУ сообщало, что к осени 1929 года нормирование основных продуктов питания существовало во всех промышленных районах страны. Особенно плохо было с мясом и жирами. Еще более ухудшилось и положение с хлебом. Осенью 1929-го и летом 1930 года правительство официально ввело карточную систему на основные продукты питания (хлеб, крупу, мясо, сельдь, масло, сахар, чай, яйца) для главных промышленных центров – Москвы, Ленинграда, Донбасса и Кузбасса, пытаясь защитить от голода флагманы советской индустрии.

Продовольственные трудности 1928 и 1929 годов были лишь прелюдией к трагедии. Насильственная коллективизация крестьянских хозяйств, которая началась осенью 1929 года, стала заключительным аккордом в развале частного рынка и привела к массовому голоду. К 1933 году основные сельскохозяйственные районы СССР были коллективизированы, сотни тысяч крестьянских семей, которые сопротивлялись насильственному определению в колхозы, были обездолены и сосланы на поселение в отдаленные регионы страны. Государство изымало из зависимых от него колхозов львиную долю сельскохозяйственной продукции, подрывая крестьянское самообеспечение и крестьянский рынок. Мизерная оплата в колхозах была слабым стимулом к сельскому труду, дефицит продовольствия в СССР превратился в перманентную проблему.

Одновременно с началом коллективизации была уничтожена частная городская патентованная торговля. В середине августа 1929 года Политбюро по инициативе Сталина санкционировало новую волну репрессий против частных заготовителей и торговцев. В результате доля частной торговли в розничном товарообороте страны в 1930 году сократилась до 5,6%. В 1931 году частная патентованная торговля вообще была запрещена.

Последствия репрессий оказались плачевны для экономики страны. Урожаи резко упали. Поголовье скота сократилось с 6 млн голов в 1928‐м до 3,3 млн голов в 1933 году. Крестьяне забивали скот, не желая отдавать его в колхозы. Кратковременное изобилие мяса на крестьянских столах и рынках сменилось острой долговременной нехваткой мясо-молочных продуктов и жиров. Мясное благополучие страны, как и хлебное, держалось на крестьянском труде. Развал мясного рынка стал следующим шагом к голоду после развала хлебного рынка в стране. В июле 1930 года, примерно через пять месяцев после введения всесоюзной карточной системы на хлеб, Политбюро официально утвердило пайковую систему на мясо. Она определила принципы снабжения городского населения всей страны, но назвать ее всесоюзной трудно. Государство гарантировало мясные пайки только 14 млн человек в более чем 160‐миллионной стране. Нормы мяса, как и хлебные, определялись индустриальной важностью городов, предприятий и профессий. Как и в случае с хлебом, официально узаконив мясные пайки, государство лишь упорядочило практику нормирования мясного снабжения, которая уже повсеместно существовала в регионах.

Развал крестьянского хозяйства и частного рынка обострил и проблему с овощами. В 1929 году частник обеспечивал около половины снабжения страны овощами и картофелем, а в 1930 году его доля упала до 5%. Не за горами были пайки на картофель, один из основных продуктов питания в российском рационе.

Кроме развала частного производства и рынка существовали и другие причины обострения продовольственного и товарного дефицита на рубеже 1920–1930‐х годов. На случай войны Политбюро увеличило неприкосновенный запас зерна, который в 1930 году достиг 120 млн пудов. На продовольственный кризис оказывал влияние и быстрый рост инфляции – обесценивание бумажных денег в результате постоянных эмиссий. Печатный станок работал без остановки. С помощью эмиссий государство пыталось покрыть дефицит госбюджета.

В результате, тогда как количество продовольствия и товаров в торговле страны резко снизилось, количество денег у населения быстро росло. Началось расхватывание товаров. Председатель Госбанка Г. Л. Пятаков сообщал (1930):

Из продажи исчез шелк, расхватываются примуса, швейные машины и т. п. Из Нижнего Новгорода, из Чернигова пишут, что крестьяне в стремлении сбыть бумажные деньги покупают все, что попадает под руку. Характерно сообщение из Харькова о том, что там в короткий срок был совершенно раскуплен магазин антикварных вещей.

Рубли обесценивались, крестьяне отказывались продавать за бумажные деньги, люди переходили к бартеру. Меновыми единицами на базаре стали мыло, нитки, махорка, сахар, мануфактура, обувь. На 100 г махорки можно было выменять 400 г масла или десяток яиц.

К концу 1930 года продовольственный и товарный кризис царил в городах и поселках. Помимо хлебных и мясных карточек, официально узаконенных правительством, в регионах несанкционированно нормировалось снабжение всех основных продуктов – рыбы, крупы, растительного масла, сахара… Ассортимент товаров резко сузился, полки в кооперативах стояли пустыми. Политбюро пыталось остановить бурное и хаотичное распространение норм, карточек и их суррогатов. Еще в декабре 1929 года оно запретило вводить нормирование без санкции Наркомата торговли. Но вакханалия продолжалась.

ОГПУ, которое следило за настроением населения, докладывало о росте недовольства. Вот примеры из сводок ОГПУ:

Как в колхозы начали загонять, жрать буквально нечего стало.

Скоро и картофель будет выдаваться по карточкам.

Эта пятилетка загонит рабочих в гроб. Жить стало хуже, чем до революции.

Что толку, что стали работать по семь часов и зарплату повысили, когда есть нечего.

Довольно поели мяса, пора на 13 году революции и за конину приниматься. При соввласти пора отвыкать от еды.

Детей кормим хлебом с солью, сами едим только хлеб.

Утром уходишь не евши, а на обед в столовой дают какую-то бурду без мяса. 100 гр мяса на всю семью. Думали колхозами устранить кризис, а получилсь наоборот. Жрем конину.

Страна идет к гибели из‐за перегибов в деревне.

В первом квартале 1930 года в промышленности произошли 92 забастовки (в 1929 году – 66), девять из которых были непосредственно вызваны плохим снабжением. Волнениями были охвачены главным образом те отрасли промышленности, где доминировал женский труд. На плечах женщин лежала обязанность достать продукты и накормить семью, они первыми чувствовали ухудшение продовольственной ситуации. Кадровые рабочие-мужчины в основном сохраняли спокойствие, но и в их среде был замечен рост недовольства. До 1929 года в металлообрабатывающей промышленности, например, забастовки не были зарегистрированы. В 1929 году только одна из 67 забастовок была вызвана перебоями в снабжении, тогда как уже в первом полугодии 1930 года таких забастовок было четыре (из 22).