Книга Рыжий бродяга Тоби. Кот, подаривший утешение в самые трудные дни - Селия Хаддон

Я ничего этого не помнила. Сплошная черная дыра. Опять. Чем же я занималась? Как ухитрилась разбить локти? Я понятия не имела. Такая потеря самоконтроля начала меня пугать. Если я такое с собой сделала, то что будет дальше?

Я решила поговорить с наиболее известной журналисткой Флит-стрит, тоже любившей выпить. Мэнди выпивала поразительное количество виски. Ее можно было увидеть в пабах Флит-стрит и Сохо практически в любое время дня и ночи. Когда пабы закрывались после обеда, ведь в те времена так было принято, Мэнди частенько перебиралась с Флит-стрит в «Парик и перо», где собирались адвокаты из расположенных поблизости судов. Выйдя из «Парика и пера», эта журналистка порой оказывалась такой пьяной, что буквально ползла на Флит-стрит и с трудом забиралась на стул перед очередной барной стойкой.

Лучшего специалиста и консультанта найти было невозможно. Она не стала бы меня осуждать. Мэнди обязательно все поймет. Я пригласила ее на обед. Мы пообедали, но выпили больше, чем съели. Я рассказала ей о том, насколько не могу держать себя в руках, когда Ронни уезжает в командировки. Я рассказала, что не знаю, где закончу вечер и с кем.

– Разве ты с ним несчастлива? – спросила Мэнди.

– Конечно, счастлива, – ответила я.

– Тогда почему же ты так себя ведешь? Он замечательный человек.

Журналистка не только не поняла меня, но даже была шокирована. Если уж мне удалось шокировать саму Мэнди, то что другие люди думали о моем поведении? Тот обед поверг меня в отчаяние, и он же стал началом пути к восстановлению.

Луч надежды блеснул в моей работе. Свое столетие отмечала английская Армия спасения, и мне поручили написать об этом. Я отправилась в головной офис данной организации, где мне рассказали о ее деятельности. Я прочла книгу основателя Армии спасения «В мрачнейшей Англии». Я узнала, что все офицеры Армии спасения подписывают обязательство никогда не брать в рот спиртного. Меня тронуло доброе отношение этих людей к окружающим, настолько оно отличалось от моего собственного эгоизма. Контраст между их жизнью и моей был разительным.

Через несколько дней, пока Ронни находился за границей, я задумалась над тем, сколько пью и как ужасно себя веду на людях. Чувство вины и стыда стало просто невыносимым, и избавиться от него можно было только с помощью спиртного. Я не могла больше мириться с пьянством, но в то же время не могла и отказаться от алкоголя. Я пила для избавления от чувств вины и стыда, но пьянство еще больше усиливало эти чувства.

Как-то ночью я с трудом доползла до постели и провалилась в сон без сновидений. Проснулась я рано утром. Был апрель. Я услышала пение дрозда за окном, и это стало для меня настоящим откровением.

«Я должна бросить пить, – подумала я. – Если хочу сохранить отношения с прекрасным мужем, то обязана взять себя в руки. Мне нужно полностью бросить алкоголь. Я не могу контролировать себя в пьяном состоянии. Я не могу отслеживать количество употребленного. Мне нужно просто бросить пить, раз и навсегда».

Глава 4. Трезвость и бродячая кошка

Первый день новой жизни стал настоящим кошмаром. Я не смогла позавтракать, за исключением чашки сладкого чая. Так начался медленный процесс борьбы с похмельем.

Я все еще чувствовала себя пьяной со вчерашнего вечера. Спуститься из спальни на кухню я смогла, только крепко держась за перила, иначе просто свалилась бы. Добравшись до кухни, я приготовила чай, но руки у меня так тряслись, что подняться с чашкой обратно в спальню я просто не могла. Выпив вторую, я смогла подняться обратно, хотя и с большим трудом. Я направилась в ванную.

Ванная комната стала началом процесса очищения. Я смыла с себя запах алкоголя, всю вчерашнюю одежду запихнула в корзину для грязного белья, надела все чистое, спустилась вниз и села за стол.

Похмелье было ужасным, но не самым худшим в жизни. Бывали случаи, когда голова кружилась так, что я вообще не могла оторвать ее от подушки. В этот раз меня даже не тошнило, а это редкость. Сев за стол, я могла вспомнить, что делала накануне вечером. Впрочем, лучше бы я не помнила. Алкогольная амнезия куда лучше, чем воспоминания, наполнявшие меня чувством стыда и вины.

Мои похмельные утра, как и вечерние попойки, были ужасны. Иногда я так плохо себя чувствовала, что не могла добраться до работы: дорога дальняя, а справиться с тошнотой мне удавалось не всегда. Я садилась в свой автобус, но потом сходила, потому что меня страшно мутило. Когда мне везло, свежий воздух и прогулка улучшали состояние, и я садилась на следующий автобус, но и его иногда приходилось покидать по той же причине. Сегодня же все было по-другому. Та песенка дрозда придала мне решимости и сил. Да, я по-прежнему терзалась чувствами вины и стыда, но на этот раз отчаяние отступило перед намерением все изменить.

Я все смогу. Сегодня не буду пить.

Тот момент, когда стыд и страх превращаются в решимость все изменить, становится поворотным моментом в жизни любого алкоголика. В этот миг он выбирает жизнь и отказывается от смерти. Данную болезнь недаром называют «медленным самоубийством», хотя многим это кажется преувеличением, но это действительно так. Я до сих пор оплакиваю друзей, которых свела в могилу эта зависимость. Диана совершила самоубийство, приняв лошадиную дозу парацетамола; Хелен повесилась в гараже, оставив ребенка у бабушки; Полина умерла в своей квартире и пролежала там целый месяц, прежде чем ее тело обнаружили.

Алкоголь побеждает даже чувство самосохранения, в то время как этим инстинктом обладают все животные. Они, в отличие от людей, не совершают самоубийств. Жажда жизни у братьев наших меньших сильнее. Запуганный Тоби выбрался из-под машины в сад Гейнор, чтобы съесть пищу для ежиков.

Люди говорят о триумфе человеческого духа, словно у них есть монополия на смелость. Я видела, как животные одерживали такой же триумф, когда желание выжить пересиливало боль и страх.

Как-то я видела в Лондоне бродячего кота. Он вылез из подвала огромного здания министерства окружающей среды – настоящего бетонного монстра, построенного в 60-е годы и ныне снесенного. Полосатый бродяга поджимал поврежденную лапу, но даже на трех лапах боролся за жизнь, разыскивая съестное в мусорных баках.

Воспоминание об этом несчастном малыше преследовало меня долгое время. Я вернулась к тому зданию и оставила там кошачий корм, но он так и остался нетронутым. Я не знаю, что случилось с ним. Кот перебрался в другое место? Его кто-то подобрал? Удалось ли коту прожить еще несколько дней, прежде чем умереть от голода и боли? Я никогда не узнаю этого.

Если простой бродячий котик может заставить себя жить, несмотря на сломанную переднюю лапу, которую никто не собирался лечить, то как мы, люди, можем жаловаться на жизнь? Проблему с алкоголем создала я сама. В этом отношении бродячие кошки, которым я помогала, морально стояли выше меня – в их жизни трудности возникли не по вине самих животных.