Книга Возвращение катаров - Хорхе Молист

— Вице-президента аудиторского департамента, пожалуйста.

Сердце Хайме перевернулось в груди.

— Карен?

— Та самая, из ресторана. — Голос Карен звучал весело.

— А, да, Карен. — Он решил изобразить безразличие. Надо воспользоваться тем, что это она сама ему позвонила. — Чем могу тебе помочь? Что-нибудь по работе?

— Очень мило с вашей стороны, господин вице-президент, — продолжила она певучим голосом. — Мне нужно будет поговорить с моим адвокатом по поводу вашего голоса, каким вы предложили мне помощь.

— A у меня нет адвоката. Ты могла бы мне посоветовать кого-нибудь, если дойдет до суда?

— Я знаю одну хорошую адвокатессу, но она дорого берет.

— Сколько?

— Один гамбургер.

— Хорошо. По-моему, мне это подойдет. — Он чувствовал себя Хэмфри Богартом и не хотел показывать нетерпение. — Как насчет завтра, в четверг?

— Это невозможно, я занята, — ответила она. — Предлагаю вечером в пятницу.

Хайме почувствовал, что инициатива уплывает из рук, и помолчал немного. Встреча в пятницу, несомненно, предполагала нечто более серьезное, чем в четверг, и это его радовало. Но он уже договорился встретиться с одной знакомой, и пришлось бы отменять встречу. Его опыт деловых переговоров подсказывал, что ему следует отвергнуть пятницу и предложить понедельник.

— Лучше в субботу, — услышал он свой голос. — Мысль о том, что придется ждать до следующей недели, внезапно повергла его в панику.

— Нет, в субботу я не могу.

— Согласен, принимаю пятницу. — Это была капитуляция, но он надеялся, что Карен этого не заметит. — Но платишь ты, потому что поздно предупредила.

— Пускай наши адвокаты обсудят это за ужином, — сказала Карен. — Кстати, моему хочется пойти в ресторан «Красный петух» в Ньюпорте. Что скажешь?

— Но ты же хотела гамбургер?

— Да, хотела, но лучше в другой раз. Мы же говорим о вечере пятницы. Не будь таким прижимистым! — Она засмеялась.

— Но ведь это ты… — Он понял, что ему нечем аргументировать. — Договорились.

— Подъезжай за мной в восемь ко мне домой, — она дала ему адрес. — До встречи, милый.

Хайме смотрел на трубку, словно хотел поцеловать ее.

Пятница

14

Было семь минут девятого, когда Хайме остановил машину рядом с въездом на территорию многоэтажного дома. Он сделал несколько кругов, чтобы приехать с небольшим опозданием, надеясь, что Карен это немного разозлит.

Огромного роста охранник недружелюбно и вопросительно смотрел на него из будки.

— Карен Янсен.

Охранник не ответил и, сняв трубку, набрал номер, не спуская глаз с Хайме.

Девять минут девятого. Он не собирался так опаздывать, но был уверен, что иначе она заставит его ждать.

Поговорив, охранник издал смешок, на его лице расплылась лучезарная белозубая улыбка.

— Господин Беренгер? — спросил он, вешая трубку.

— Да.

— На первом перекрестке поверните направо, пожалуйста. — Мужчина продолжал улыбаться. — Через сто метров слева от вас будет огороженная зона парковки. Можете оставить машину там. Госпожа Янсен живет в корпусе Д, третий этаж, квартира Б.

— Спасибо, — ответил Хайме, удивленный и заинтригованный неожиданной любезностью охранника. Тот дружелюбно кивнул ему.

Жилой комплекс состоял из элегантных зданий в южно-колониальном стиле. Просторный газон и высокие деревья сада уже были освещены ночной подсветкой.

Хайме задумался, которое из зданий было корпусом Д, но не успел это выяснить: Карен шла навстречу ему по газону, и он подсчитал, что девушка, должно быть, вышла из дома, как только повесила трубку после разговора с охранником. Он почувствовал укол совести за свое намеренное опоздание.

Черное пальто, сумка и туфли на каблуке. Голубые глаза и более яркие, чем обычно, губы приветливо улыбались ему. Она была очень, очень красива.

Хайме вышел из машины, и они остановились в тридцати сантиметрах друг от друга.

— Привет, Джим.

— Привет, Карен.

Рискуя ранить феминистические предрассудки, которые он в ней предполагал, Хайме не сдержался:

— Ты великолепна.

— Спасибо, — ответила Карен, по-видимому, довольная комплиментом. — Ты тоже хорошо выглядишь.

Хайме был удивлен тем, что Карен казалась такой мягкой и не проявляла, как он боялся, ни малейшей агрессивности. После минутного замешательства он поспешил открыть ей дверцу машины.

— Спасибо, — повторила она, забираясь в машину. Ее пальто распахнулось, и открылись великолепные длинные ноги под узкой юбкой.

Хайме сглотнул, осторожно закрыл дверь и обошел машину, думая, что видит их в первый раз. До сих пор ее ноги были для него лишь теоретически существующей частью анатомии Карен и вдруг внезапно превратились в горячо желаемую реальность.

Он завел машину, борясь с желанием снова взглянуть на свое новое открытие.

Карен ответила на приветствие охранника.

— До свидания, Вас.

Мужчина, улыбаясь, показал ей на свой револьвер.

Хайме не понял этого жеста.

— Карен, — наконец спросил он, — что ты сказала охраннику по телефону, когда я приехал?

— Я сказала, что нельзя опаздывать на первое свидание, — ответила она спокойно. — И попросила, чтобы он прострелил тебе голову, если ты задержишься еще хоть на минуту.

— Этот тип на такое способен, — шутливым тоном ответил Хайме. — Но это было бы слишком суровым наказанием.

— Естественно, он бы это сделал, и даже с большим удовольствием. — Затем голос Карен стал более суровым. — Так вы, латиноамериканцы, обращаетесь с вашими девушками на первом свидании?

— Не всегда. Только с успешными менеджерами, — ответил он с ехидцей.

— О, нет! — запротестовала Карен, забавно покраснев. — По выходным я не работаю и требую, чтобы ко мне относились как к обычной женщине, не вздумай дискриминировать меня, это запрещено конституцией.

— Вот, вернулся адвокат! — Он смотрел ей в глаза. Они оба улыбались. Хайме старался не смотреть на ее ноги, но бесполезно — они притягивали его, как магнит. Он знал, что это заметно, и проклинал себя за несдержанность. Но потом вспомнил, что Карен попросила его относиться к ней как к обычной женщине.

Да здравствует конституция!

«Красный петух» оказался романтическим рестораном в морском стиле, с легкой музыкой, полумраком и красными свечами на столах. Беседа быстро перетекла с общих тем к более глубоким вопросам. Оба с жадностью исследовали незнакомые стороны друг друга, открывая душу нараспашку.