Книга Слезы Брунхильды - Жан-Луи Фетжен

4. Захватчики

Сентябрь 573 г.

Не может быть и речи о том, чтобы мы приняли эту блудницу!

Епископ Германий, парижский папа[15], глубоко вздохнул и стыдливо опустил глаза — как для того, чтобы успокоиться, так и для того, чтобы избежать удивленных взглядов других епископов, явно не ожидавших от него такой несдержанности.

— Коль скоро королева Одовера жива, — продолжал он уже тише, — Она остается единственной супругой Хильперика в глазах Церкви и, я надеюсь, этого святейшего собрания. Принять Фредегонду здесь, в этой священной базилике, означало бы признать ее законной королевой, и я отказываюсь это сделать. В конце концов, если король Руанский так хочет нас видеть, почему бы ему не приехать самому?

— Потому что ни один из сыновей Хлотара не может войти в Париж без согласия двух других братьев, — негромко ответил Претекстат, епископ Руанский. — Впрочем, разве не по этой причине ваше святейшество выбрали этот город местом проведения совета?

Верховные пастыри Церкви некоторое время почтительно молчали, давая собрату, время успокоиться, большинство из них прибыли из Прованса и Бургундии и прежде никогда не бывали в Париже, о независимом статусе которого имели весьма слабое представление — так же, как и об интригах при королевском дворе Нейстрии. Рядом с ними Претекстат старался достойно блюсти свой ранг, но при мысли о том, что Фредегонде будет запрещено предстать перед священнослужителями — что явится для нее прямым оскорблением, — на лбу у него выступал холодный пот.

— Король Хильперик захотел воспользоваться нашим присутствием в этих стенах, чтобы просить нашего совета касательно войны, которую он ведет со своим братом Зигебером, — продолжал Претекстат, еще более понизив голос. — И отправив к нам свою …

Мимолетный взгляд в сторону Германия помешал Претекстату произнести слово «супруга», и заметное усилие, которое ему понадобилось, чтобы закончить фразу, вызвало улыбки у некоторых епископов.

— …отправив к нам даму Фредегонду, мой господин хотел оказать честь нашему святейшему собранию.

— Ха!

— Кроме того, мне поручено уведомить вас, что верховные священнослужители Нейстрии просят вашего вмешательства для урегулирования разногласий между поименованным Зигебером и нашим возлюбленным братом Папполием, епископом Шартрским.

Среди собравшихся в базилике священнослужителей пронесся одобрительный шепоток, и Претекстат понял, что этот аргумент достиг цели. Он с трудом сдержался, чтобы не добавить ничего к сказанному. Намекнуть на возможность сделки надо было очень осторожно, излишняя настойчивость могла вызвать неприятие.

— Я благодарю нашего возлюбленного брата Претекстата за поддержку, которую он нам оказывает, — с ворчливой нотой в голосе произнес с другой стороны хоров старый епископ Конституций.

С помощью дьякона прелат не без труда поднялся — не столько из-за возраста, сколько из-за своей необыкновенной тучности. Тут же воцарилась полная тишина. Епископ Санский, Конституций, был одновременно и митрополитом одной из четырнадцати церковных провинций Франкии[16]. Шартрская епархия также находилась под его патронатом, из-за чего, именно, ему предстояло изложить в совете жалобу своего подчиненного, епископа Папполия. Суть ее заключалась в том, что после смерти Карибера часть владений епископа, включавших города Вандом и Ден[17], отошла к Зигеберу. Вместо того чтобы сохранить в этих приходах церковное влияние Папполия, бургундского епископа и подданного короля Гонтрана, Зигебер создал новую епархию в составе этих двух городов и передал ее во власть нового епископа, Промота.

Три десятка прелатов, собравшихся в базилике Святого Петра на горе Лукотиций[18], возвышающейся над Парижем, отлично представляли себе, каковы ставки этой игре. Если возмущение Папполия было вызвано по большей части резким падением его доходов из-за потери Вандома и Дена, то остальные сознавали политическую опасность подобного раздела церковных владений. Если позволить королям создавать новые епархии, то можно потерять влияние Церкви и ее владык… Конституций был одним из них — его владения включали в себя наиболее обширные и богатые провинции Галлии. Он поправил свой ovarium — квадратный отрез шелковой ткани, наброшенный на плечи и служивший знаком отличия, так же как тиара и фиолетовая риза. Глаза на пухлом рябоватом лице епископа Санского казались узкими щелочками, так что во время долгих дебатов подобного рода никогда нельзя было понять, на кого он смотрит, и даже догадаться, спит он или бодрствует.

— Брат мой, — продолжал Конституций, обращаясь к Претекстату, — это собрание в полной мере осознает набожность короля Хильперика и честь, которую он нам оказывает, прося нас о помощи устами своей высокой посланницы, дамы Фредегонды…. Однако, наш брат Германий недвусмысленно дал нам понять, что есть другие дела, требующие неотложного разбирательства. А сейчас, я надеюсь, он согласится сделать перерыв и возобновить наше обсуждение после сексты[19].

Претекстат снова улыбнулся и, склонившись к одному из сопровождавших его священников, вполголоса сообщил ему, что передать Фредегонде. Как и большинство присутствующих, Претекстат избегал встречаться взглядом с епископом Германием, которого Конституций явно собирался образумить.

— Думаю, все мы желаем побыстрее с этим покончить, — с вздохом заговорил епископ Санский по окончании перерыва. — Впрочем, разве среди нас нет согласия? Братья мои, наш возлюбленный брат Папполий заклинает нас Святым Духом, Судным днем и отпущением грехов осудить того, кто присвоил себе епархию Ден и узурпировал место ее владыки[20]. Кто-нибудь хочет сказать что-либо в защиту этого человека?

— Я вызвал епископа Промота сюда, чтобы заслушать его объяснения, — сухо произнес Германий. — Но, как видите, он не явился…

— В таком случае я предлагаю всем собравшимся подписать это письмо, адресованное митрополиту Эгидию, епископу Реймскому, поскольку он, очевидно из слабости или заблуждения, благословил этого самозванца.

Толстой рукой, пальцы которой были унизаны кольцами, Конституций сделал знак сидевшему рядом с ним дьякону, и тот, развернув пергаментный свиток и откашлявшись, начал читать:

— «Нашему возлюбленному Эгидию, брату во Христе, папе Реймскому…» — Чтец возвысил голос, и теперь произносимые им слова гулким эхом повторялись под сводом базилики, расписанным фресками. — «…Вы благословили назначение нового епископа в епархию Ден вопреки здравому смыслу д в нарушение канонического устава: эта епархия не относится ни к вашим землям, ни к вашему ведению. Это нарушение, свершившееся по вашей вине, может быть наказано самым строгим образом. Священника, чье назначение вы приняли с такой легкостью, вам надлежит вызвать к себе и лишить его незаконно полученной должности. Если же он из гордыни будет оставаться в епархии Ден, он будет предан вечной анафеме, и каждый, кто придет к нему за благословением после обнародования этого эдикта, будет отлучен от церкви[21]».