Книга Маурицхейс Гаага - И. Кравченко

Питер Пауль Рубенс (1577–1640) Моделло для алтарной картины «Вознесение Девы Марии». Около 1622–1625. Дерево, масло. 87,8x59,1

Фламандский художник, мастер барочной живописи Питер Пауль Рубенс исполнил немало алтарных картин. Заказ на одну из них он получил от Йоханнеса дель Рио, декана церкви Богоматери в Антверпене, для которой создавался новый живописный алтарь огромных размеров. Предполагалось написать центральный образ, представляющий Вознесение Девы Марии на небеса, высотой около пяти метров и шириной более трех.

Прежде чем приступить к основной работе, Рубенс, по обыкновению, исполнил так называемое моделло — достаточно подробный эскиз, который должен был одобрить заказчик. В живой и беглой манере, наилучшим образом характеризующей его живопись, художник изобразил священное событие: Богоматерь, поддерживаемая и коронуемая ангелами, возносится на небеса в телесном обличье, а внизу апостолы и благочестивые женщины с удивлением обнаруживают пустую гробницу. Экспрессию всей композиции придает не только ее динамичное построение, но и разнообразные эмоциональные состояния персонажей: некоторые из них потрясенно рассматривают опустевший каменный саркофаг, в то время как другие уже созерцают Вознесение, и среди них — святой Иоанн Евангелист, воздевший руки в молитвенном восторге.

Хендрик Тербрюгген (1588–1629) Освобождение апостола Петра из темницы 1624. Холст, масло. 104,5x86,5

Один из тех, кого называют «утрехтскими караваджистами», Хендрик Тербрюгген во время поездки в Италию испытал сильное влияние Микеланджело Меризи да Караваджо. Младший современник великого итальянского мастера воспринял от него стремление изображать персонажей из Священного Писания в облике простых людей, использовать в картинах контрастное освещение, когда световой поток выхватывает фигуры из тьмы, и наделять людей и даже предметы повышенной внутренней экспрессией, выражающейся вовне. Последняя из названных особенностей как нельзя лучше характеризует барочную живопись, которую представляют работы Тербрюггена.

В данной картине он обратился к истории освобождения апостола Петра, заточенного в тюрьму по приказу царя Ирода. «И вот Ангел Господень предстал, и свет осиял темницу. Ангел, толкнув Петра в бок, пробудил его и сказал: встань скорее. И цепи упали с рук его. И сказал ему Ангел: опояшься и обуйся. Он сделал так. Потом говорит ему: надень одежду твою и иди за мною» (Деяния святых апостолов, 12:7–8). У Тербрюггена апостол с благоговейным испугом внимает словам божественного посланника, который, приблизившись к нему и указывая на небо, излагает святому высшую волю. Фигуры персонажей занимают почти все пространство картины, действие в ней напряженно, огнем вспыхивает красное одеяние ангела. Мастера барокко умели передавать остроту кульминационных моментов и вызывать у зрителя живой внутренний отклик.

Ян Вермер Делфтский (1632–1675) Диана и нимфы. Около 1653–1654. Холст, масло. 97,8x104,6

В период своего раннего творчества Ян Вермер Делфтский еще не стал тем поэтом повседневной реальности, которым его знают, а создавал картины на библейские и мифологические сюжеты.

На данном полотне представлена прекрасная охотница Диана, считавшаяся также богиней Луны, с отличающим ее украшением на голове в виде полумесяца. Вокруг главной героини видны нимфы, одна из них омывает ей ноги. Другая, стоящая позади в темном одеянии, грустно опустив глаза, — вероятно, Каллисто, зачавшая от Зевса. Этим она вызовет гнев Геры, та превратит ее в медведицу и несчастную убьет на охоте Диана.

Юношеская работа Вермера уже отмечена особенностями, которые будут характерны для всего его последующего творчества. В ней разлита особая поэзия, так хорошо воплощавшаяся им в красках и образах, кроме того, живописная манера уже выдает руку мастера: художник сливает воедино цвет и свет, насыщает краски воздухом, заставляет их вибрировать, в то же время придавая им плотность и осязательность. Сходящиеся в центре диагонали уравновешивают композицию, к тому же в ней господствует ясно читаемый линейный ритм, наделяющий ее музыкальностью.

Живописец изобразил богиню и нимф одетыми, единственная полуобнаженная показана со спины. Там самым Вермер привнес в мифологическую сцену оттенок целомудрия, который гармонично сочетается с легким привкусом чувственности.

Филипп ван Дейк (1683–1753) Юдифь с головой Олоферна 1726. Дерево, масло. 27,7x30,5

Живопись Филиппа ван Дейка, учившегося в Амстердаме и Роттердаме, отличается гладкостью, изяществом и даже сладостностью, которыми во многом отмечена голландская живопись XVIII века.

На данной картине художник изобразил иудейскую вдову Юдифь, тайком протягивающую служанке голову убитого ею ассирийского военачальника Олоферна, осадившего город бесстрашной женщины. Вместе с помощницей главная героиня торопится покинуть лагерь неприятеля и вынести «трофей», но Ван Дейк не столько уделяет внимание действию, сколько, наоборот, стремится остановить время и передать красоту победительницы. Он тщательно выписывает мраморность ее кожи, округлость залитых теплым светом телесных форм, подчеркивает изящество рук и наклона головы. В противоположность идеализированному облику Юдифи пожилая служанка наделена большей индивидуальностью и живостью. Она настороженно смотрит на свою хозяйку, предлагающую ей спрятать страшную добычу. Голова Олоферна находится в тени и почти не привлекает внимания.

Небольшая по размерам картина производит впечатление монументальной благодаря господству крупных объемов и цветовых пятен, а также приближенности персонажей к зрителю. Патетически откинутый занавес придает изображенному некоторую театральность.

Портрет

Говерт Флинк. Девочка у детского стульчика. 1640

Михель Зиттов (1469–1525) Мужской портрет. Около 1510. Дерево, масло. 35,9x25,9

Родившись в Ревеле (современный Таллин), Михель Зиттов учился живописи в Нидерландах у Ганса Мемлинга, затем долгие годы работал портретистом при дворах европейских монархов. Искусство мастера соединяет в себе реализм и умение возвысить человеческий образ, тщательную пропись деталей и обобщение изображенного. Примером может служить данный портрет неизвестного мужчины, чье лицо с заостренными чертами и суровым выражением озаряет мягкий свет, незнакомец смотрит вдаль и мимо зрителя. Притом что художник не стремился к установлению контакта между своей моделью и взирающим на его картину, подкупает та жизненная правда, с которой запечатлен человек. Подобно всем живописцам Северной Европы, Зиттов ценил неповторимые черты конкретной личности, относясь к ней с безграничным интересом и благоговением.