Книга Николай Николаевич - Алексей Шишов

— Но всё же казак и калмык не регулярный кавалерист.

— Верно. Только казачья конница с калмыками да башкирами гнала Наполеона до реки Березины. Париж удивлялся, своих драгун и конных егерей ему видеть было привычно. А тут сыны донских степей на бульваре Капуцинов. Вот это зрелище было для парижан!

— Значит, степные всадники вас поразили на скачках?

— И не только одни мужчины.

— А кто ещё?

— Женщины-калмычки. Вторые скачки степные ханы устроили только для них.

— И как они смотрелись?

— Как степные амазонки. Зрелище для дворцового жителя было от начала до конца просто поразительное.

— Значит, вы довольны поездкой на Дон?

— Ещё как! Своими глазами увидел, что для русской кавалерии скакунов там не перечесть.

— А как же наши губернские конные заводы? Владимирские и орловские скакуны? Подмосковные лошадки?

— Чего за них волноваться-то? Нам не только для регулярной кавалерии, а для пешей и конной артиллерии десятки и десятки тысяч лошадей тоже нужны. Здесь одними степными коннозаводчиками не обойдёшься.

* * *

В следующем, 1872 году великий князь Николай Николаевич испросил у государя вполне заслуженный отпуск, который из-за занятости по службе не испрашивался уже много лет. Император поинтересовался у брата:

— Куда ты, Николай, вознамерился отправиться?

— В заграничное путешествие, ваше величество. С пользой для военного державного дела.

— Понимаю. В Европу или на Восток?

— На Восток. Хочу посмотреть на султанское государство османов и посетить Святую Землю.

— И арабских иноходцев заодно поглядеть?

— А как же, ваше величество. Привезу домой, надеюсь, не одну бедуинскую лошадку...

В путешествии по Ближнему Востоку и Малой Азии великого князя сопровождала небольшая свита. Впрочем, он и не собирался афишировать свой фамильный статус. Но российское посольство в Константинополе дало понять турецким властям, что прибывающий путешественник есть лицо не простое, и потому Николаю Николаевичу-Старшему всюду выказывалось соответствующее почтение.

Маршрут заграничной поездки был таков: Константинополь, Смирна, Александретта, Галипполи, Бейрут, Дамаск, Назарет, Иерусалим, Каир, другие древние города. То есть великому князю довелось увидеть земли современной Турции и Сирии, Ливана и Иордании, Израиля и Палестины, а также Египта.

В Святой Земле путешественники посетили Священный город Иерусалим, прикоснулись к христианским святыням, многое узнали о жизни местного православного духовенства. Виделись и с паломниками из России, среди которых было немало обитателей мужских и женских монастырей.

На местах Николая Николаевича чисто профессионально интересовала турецкая армия, крепостные укрепления. Он отмечал, что это уже не те султанские аскеры, которых ему довелось видеть под осаждённым Севастополем. По всему чувствовалось, что европейские военные инструкторы на службе Стамбула своё высокое жалованье отрабатывают сполна. Но каждый раз, покидая очередной турецкий город, великий князь говорил своим спутникам:

— Всё же турки не европейская армия. Им у нашей есть чему поучиться...

По всей видимости, из Стамбула местным губернаторам-пашам было дано указание «пугать» младшего брата монарха северного соседа Оттоманской Порты. Поэтому ему демонстрировалась и мощь крепостных стен, и число пушек, стоявших на них. Почётная охрана подбиралась самым тщательным образом. Число военных судов, обычно стоявших в гаванях, заметно увеличивалось в те дни, когда великий князь появлялся.

Но это было не самое главное в показе военной силы султана: числом корабельных вымпелов и не самых новейших орудийных стволов русских поразить было сложно. Посещение столиц губерний как-то постоянно совпадало с проведением учений местных гарнизонов. Ими обычно руководили иностранцы-инструктора. Каждый раз провинциальный паша с изысканной почтительностью приглашал редкого заезжего гостя поприсутствовать на полевых учениях его войск:

— Ваше светлейшество. Позвольте пригласить вас как генерала гвардии русского царя на учения моих войск. Они устраиваются каждый год по фирману моего светлейшего повелителя.

— Я и мои спутники с благодарностью принимаем столь любезное приглашение.

— Чтобы вы хотели особенно увидеть завтра, ваше светлейшество?

— Всё, что требует от вас, любезный паша, фирман гостеприимного султана...

На следующий день с утра под крепостью местный гарнизон старательно демонстрировал свою воинскую выучку и выправку. Перед холмом, где обычно стояли палатки паши и высоких гостей, маршировали таборы (батальоны) пехоты, катили орудийные расчёты, гарцевала особенно многочисленная конница. Учения заканчивались показом ружейной стрельбы залпами, пушечной пальбой и показными атаками. Украшением служили вихревые имитации атак лёгких всадников, одетых столь же ярко, как сотню и больше лет назад.

Николай Николаевич-Старший «натренированным» глазам привычно схватывал всё действие, которое разворачивалось перед ним. Перед пашой он всегда хвалил всадников и их коней, которые действительно являли собой необыкновенно красивое зрелище:

— Ваши кони, дорогой паша, выше всяких земных похвал.

— Ваше светлейшество, это лучшие скакуны Востока. Лучше их только те, что стоят в конюшнях моего обожаемого султана.

— И всадники ваши просто загляденье.

— Это прирождённые конные воины. У русского царя такие, наверное, тоже есть?

— Как же без них: казаки, калмыки, башкиры — у нас все дети степей. Кони им привычны с детства...

Губернатор-паша, который с началом войны превращался в корпусного или дивизионного начальника, и сам знал, что нестройные толпы его конников являли собой весьма живописную картину. А кони, послушные руке всадника, поражали самых тонких знатоков лошадей.

Пашу интересовало всегда другое: как смотрится его пехота и полевая артиллерия. Ведь об этом следовало докладывать после проведённых учений в Стамбул. Мнение брата русского царя, большого генерала, интересовало великого визиря султана по вполне понятным причинам: почти десяток ранее состоявшихся русско-турецких войн ещё не означал конец противостоянию двух великих соседей.

Думается, что генерал-инспектор российской кавалерии смог увидеть в Оттоманской Порте всё, что ему хотелось. В Константинополе ему были показаны султанские конюшни. Своей коллекцией чистокровных скакунов мог гордиться любой владыка державы османов.

В Каире великий князь осмотрел конюшни египетского правителя-вассала — хедива. Там ему за время путешествия по Ближнему Востоку больше всего довелось восхищаться кровными арабскими жеребцами. Но речь об их продаже хозяином не шла: хедив не пожелал разменивать свою подлинную сокровищницу на золотые рубли.