Книга Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914) - Юлия Лунева

В тот же день, 1 (14) апреля, Извольский послал Бенкендорфу доверительное письмо, в котором был полностью изложен текст меморандума. В этом же письме министр выражал русскому послу в Лондоне признательность за способ и форму ведения переговоров с Англией о Проливах. Извольский снова повторял, что «сформулированная английская точка зрения о проливах устранит одну из главных причин недоразумений между Англией и Россией, будет способствовать установлению сердечных отношений между ними и облегчит благоприятное для России решение вопроса о проливах»[96].

Двойственность позиции российской дипломатии проявлялась в том, что, с одной стороны, переговоры с Великобританией по вопросам Среднего Востока она ставила в зависимость от отношения Лондона к проблеме Проливов, а с другой стороны, не только не настаивала тогда на включении вопроса о Проливах в текст англо-русского соглашения по Среднему Востоку, но и считала — вслед за Англией — нецелесообразным заключать специальное соглашение о Проливах во время проходивших переговоров.

Главная причина, по которой российская дипломатия не добивалась включения в русско-английскую конвенцию вопроса о Проливах, заключалась в невозможности пересмотреть Берлинский трактат без участия европейских держав, обязавшихся соблюдать его.

Несмотря на то что Россия не получила от Британии письменных обязательств в отношении Проливов, это не помешало ей пойти на серьезную уступку в части персидского разграничения. Быстрее всего стороны договорились о нейтральной зоне. Британия согласилась с предложением России «не чинить друг другу препятствий в получении здесь (в нейтральной зоне) концессий». «Британские предприятия, — писал Гардинг, — без сомнения, имеют много больше возможностей развиваться в нейтральной зоне, которая практически является южной Персией, чем русские предприятия»[97]. Одновременно царское правительство фактически договорилось с Англией о признании права каждой из сторон принимать в своей зоне все необходимые меры в борьбе с революционным движением.

Извольский также предполагал, что включение вопроса о Проливах в соглашение может ускорить сближение Турции и Германии. Турция опасалась, что ее интересам может быть нанесен существенный ущерб. 27 марта 1907 г. Султан Абдул-Хамид сделал в письменной форме специальное заявление Зиновьеву по поводу англо-русских переговоров. В заявлении отмечалось, что султан вполне понимает «возможность соглашения по отдельным вопросам», но затрудняется допустить, «чтобы между Россией и Англией могло состояться полное соглашение», учитывая, что между этими державами всегда существовало соперничество.

Султан уверял, что в своей политике он неизменно стремился сохранить наилучшие отношения между Турцией и Россией, несмотря на то что Англия, а также и Германия не раз пытались свернуть его с этого пути. Того же направления султан обещал придерживаться и в будущем. «Бывшие русские дипломаты, князь Горчаков и Гире, — констатировал султан, — хорошо понимали, как выгодно для России сохранение Турции. Мне не верится, чтобы их преемники способны были изменить этому убеждению»[98].

Султан не скрывал, что Германия была недовольна образом действий России и даже предлагала Порте заключить с ней соглашение в противовес России и Англии. Присоединение Турции к Германии или даже заключение союза между двумя государствами лишило бы навсегда Россию возможности пересмотреть режим Черноморских проливов дипломатическим путем.

14 апреля состоялось Особое совещание по афганскому вопросу. Открывая заседание, Извольский указал на то, что «вопрос о согласовании взаимных интересов России и Англии в Афганистане является одним из наиболее серьезных в ряде вопросов, подвергшихся обсуждению во время переговоров о заключении соглашения между обеими державами»[99].

Извольский подчеркивал, что весьма важно, чтобы отношения России с Британией приняли дружественный характер. «Англо-русское соглашение явится новой могущественной гарантией мира, который особенно необходим для нас теперь. Мы должны, следовательно, приложить все усилия к тому, чтобы довести до благополучного окончания переговоры с Англией, тщательно избегая всего, что могло бы неблагоприятно отразиться на их ходе»[100].

Рассматривая вопрос о соглашении с Англией по афганским делам на почве английских предложений, министр финансов Коковцов подчеркнул, что «для России особенно необходимо в настоящее время точно определить, что ей доступно, и строго ограничиться этим…»[101]. «Уроки прошлого, — продолжал Коковцов, — убеждают нас в необходимости вести исключительно реальную политику, чуждую случайностей и отклонений в сторону. С этой точки зрения отдаленность Афганистана и недоступность его нашему влиянию должны заставить нас признать его вне сферы наших насущных интересов, о чем нам надлежит совершенно определенно заявить Англии, для которой афганский вопрос является жизненным. Таким открытым заявлением нам, быть может, удастся успокоить тревоги Англии и избежать нежелательных и опасных трений. Важность же соглашения с Англией так велика, что для достижения его можно было бы даже отчасти поступиться стратегическими соображениями, которые, быть может, связаны с афганским вопросом»[102]. Министр финансов счел все же необходимым получить от Англии обещание, что «она со своей стороны не будет стремиться присоединить Афганистан к своим владениям или оккупировать его»[103]. Необходимо отметить, что еще в марте 1907 г. английские предложения по афганскому вопросу отрицательно воспринимались в российском Генеральном штабе. Палицын писал Извольскому, что «Афганистан имеет для России едва ли не самое большое значение на всем среднеазиатском театре. Новая доктрина английских военно-политических кругов, рассматривающая Среднюю Азию в качестве решающего плацдарма возможной войны с Россией, превращает страну эмира из буферного государства в британский аванпост, в огромную боевую позицию, угрожающую целости и покою империи»[104].

Однако не вызвало особых трудностей признание Афганистана лежащим вне сферы русского влияния. Даже Палицын, еще совсем недавно доказывавший важность Афганистана для России, всего лишь заметил: «Все, что мы могли бы потребовать от Англии, заключается в отказе ее от принятия в Северном Афганистане мер военного характера»[105]. О том, что Извольский не посвящал военные круги в ход обсуждения с Великобританией проблемы Проливов, свидетельствовало заявление генерал-лейтенанта А. П. Протопопова, что, договариваясь с Британией по афганскому вопросу, России следовало бы добиться некоторых компенсаций за те уступки, которые ей пришлось бы сделать Англии. «Такими компенсациями можно считать гарантию статус-кво на всей нашей азиатской границе, а также решение в нашу пользу вопроса о Проливах»[106]. Можно лишь предположить, что Палицын, так резко изменивший свою точку зрения, был каким-то образом посвящен Извольским в переговоры о Проливах.