Книга Тайны Истинного мира - Марина Ефиминюк

– Да, но и угрозы – не подарок под елкой!

– Говорят, когда ты взорвала площадь, много народу погибло, вот за тобой и гонялись. – Сэм, почему-то смутился. – Ты чего, правда, ничего не помнишь? Наверное, цвет себе стерла, вот и забыла почти все. Я слышал, что такое бывает.

Покачав головой, я развела руками.

– Нет, конечно, я помню маленький город, откуда приехала осенью. Помню, как снимала квартиру и даже хозяйку, – я замолчала. Такое чувство, что в голове у меня все перемешалось.

– Маш, не хочу тебя расстраивать, но ты очень давно живешь здесь. Может, тебе кто-нибудь засунул в голову чужие воспоминания? Ну, чтобы ты что-нибудь специально забыла. Говорят, когда цвет стирают, то в человека можно что угодно вложить, если уметь, конечно.

– Забыла о чем-нибудь? – Я задумалась. – Знаешь, ты возможно прав, Сомерсет. Когда на меня напали дома, то спрашивали, куда я спрятала какие-то кристаллы, и дама в автомобиле тоже о них спрашивала.

– Кристаллы? – насторожился мальчишка. Я закивала.

– Может, все из-за кристаллов? – предположил он. – Тогда, Маша, нас спасут только они…

…– Отдай мне то, что ты украла, Маша! – Передо мной стоял худощавый старик с гордой осанкой. Его ярко-синие глаза горели ненавистью, обезображенное ожогом лицо перекосило от нетерпения. Казалось, злостью дышала каждая клеточка его тела. Какая ирония судьбы, одним щелчком пальцев он мог разорвать меня на кусочки.

Мне была незнакома комната, где я оказалась. Высокие белые потолки, светлые стены с картинами, больше похожими на чудовищно яркие прямоугольные пятна. Неудобные диваны, расставленные в четкой геометрической закономерности под прямым углом друг к другу. Зато здесь же имелся старинный низкий столик с коваными уголками – единственная вещь, принадлежащая мне лично.

– Владимир, я не понимаю, о чем ты говоришь! – ответила я как можно спокойнее, хотя сама замирала от страха. Не каждый день к тебе с обвинениями заявляется глава Верхушки.

Черт возьми, я же идеальная истинная, у меня же идеальная анкета! Откройте глаза, я скоро сама войду в Верхушку, я же слышала об этом!

– Сегодня ты совершила кражу и вынесла из здания Зачистки весьма важную вещь! Ты знаешь, о чем я, Маша. Верни мне кристаллы прямо сейчас, и тогда мы оба забудем о недоразумении! – Он не говорил, а приказывал.

Его большая голова с седой шевелюрой тряслась на тонкой морщинистой шее. Казалось, дунь на старика, и он развеется пеплом по моей белой нежилой квартире, так похожей не операционную.

– Я бы рада вернуть, но… – снова начала я, с сожалением разводя руками.

И он ударил. Неожиданно, резко, подло, в лицо. Запрещенной боевой энергией. Я вскинулась, скорее повинуясь инстинкту, нежели, осознавая, что происходит. Два шара встретились над нашими головами и слились в один мощный энергетический поток. Неуправляемым почерневшим смерчем он опалил мне ресницы и плеснул в лицо мужчины…

Будто толчком меня выбросило из сна. Я лежала на кровати, укутавшись в одеяло и свернувшись комочком, так что свитер жгутом задрался до самой груди. Меня колотило, а сердце билось, словно крохотная пичуга. Через занавеску, чуть раздувавшуюся от сквозняка, пробивалась ночь, озаренная скудным светом дворового фонаря. Сэм дремал рядом, лежа на спине. Он был очень худым и очень юным, просто смазливым мальчишкой, и, по-хорошему, я не понимала, что здесь делаю. Все глупо, нужно позвонить Эдику, извиниться перед матерью Сомерсета, уехать домой и забыть обо всем. Обязательно нужно сделать так! Но сознание засасывалось ненавистным и тяжелым сном. То, о чем забывалось днем, все равно вылезало из уголков подсознания ночью, чтобы разбудить меня и напомнить о прошлой жизни. Черт возьми, я все-таки не сумасшедшая!

Сэм неразборчиво забормотал во сне и улыбнулся. Неожиданно внутри у меня что-то кольнуло.

– Сэм! – всполошилась я, как вспугнутый воробей. – Сэм!

Мальчишка резко открыл глаза, и вдруг с силой навалился на меня, подминая под себя, и глубоко затянул носом воздух. Его ноздри расширились, а темные глаза стали совершенно черными. Я почувствовала тошноту и боль в груди, голова загудела, ужасно захотелось закашлять, словно у меня из легких откачивали кислород.

– Сэм?! – вскрикнула я, пытаясь его оттолкнуть.

В то же мгновение в его взгляде проявились проблески мысли, он шарахнулся от меня с такой быстротой, будто я являла собой раскаленную сковороду.

– П-п-прости… – Он испуганно стал озираться вокруг, стоя в центре захламленной комнаты и чесать голову с невообразимой прической, сейчас чуть примятой. – Я не хотел, честно!

Я никак не могла побороть приступ кашля, от которого сводило живот.

– Я правда не хотел! Черт, я едва не выпил тебя! Это очень, очень плохо! Тебе сейчас нельзя сил лишиться!

– Переживу, – прохрипела я, вытирая выступившие слезы. – Слушай, к нам кто-то идет!

– Где? – не понял парень.

– В подъезде кто-то поднимается в лифте и по лестнице! – Я убежденно ткнула пальцем в закрытую дверь комнаты.

– Твою мать! – Сэм тотчас подхватил мою куртку и бросил мне в лицо. – Давай, одевайся!

Он подскочил к окну и с грохотом открыл большую раму. В комнату ворвался зимний холод и сноп снежинок.

– В окно!

– Куда?! – изумилась я, натягивая куртку. – Здесь же девятый этаж!

– Тогда помолись, прежде чем прыгать! – заявил он, подталкивая меня в спину, и в это время с оглушительным грохотом с петель слетела входная дверь. В крохотную прихожую ворвались люди, переполошив проснувшихся родителей.

Не думая, я махнула вниз, вытянулась на руках и упала на занесенный снегом соседский балкончик этажом ниже. Сверху мне на голову слетела сумка, потом я услышала, как захлопнулось окно, и задрожали в раме стекла.

– Где она? – заорал кто-то, и я вжалась в кирпичную стену, ожидая, что кто-нибудь обязательно выглянет.

В фильмах всегда проверяют балконы, но крики смолкли, и наступила тишина. Внизу посреди двора стояли три больших темных автомобиля, вокруг них были люди. Я старательно приглядывалась, пытаясь справиться с близорукостью, кажется, пришельцы были вооружены.

Из подъезда вывели Сэма, я разглядела его длинный кожаный плащ, облипающий хрупкую мальчишескую фигурку. Его усадили в машину, потом картеж тронулся, и только когда рев моторов затих, я перевела дух.

Положение мое как будто нарочно пересказали в плохом анекдоте. Я стояла на чужом балконе, босая и замерзшая, зябко поджимая одну ногу, как побитая дворняга. Высоко в холодном небе сияли россыпи бриллиантовых звезд, на пустынном дворе дремали безмолвные заснеженные легковушки. Слепые окна соседних домов, таращились черными прямоугольниками. Я вдруг почувствовала, как к горлу подступает горький комок и наворачиваются слезы.

Звон окна заставил меня подскочить и удариться о тонкие металлические прутья ограждения. Широко открытыми глазами меня рассматривала заспанная всклокоченная девчушка.