Книга История шпионажа - Санш Де Грамон

Большевистский режим начал заниматься внешней разведкой сразу, как только был установлен. Шпионские сети работали главным образом в тех городах, которые приняли основной поток эмигрантов из России, — например, в Париже и Берлине. Отдел внешней разведки был создан по инициативе Ф. Э. Дзержинского в 1921 году. Агенты ЧК следили не за правительствами, а за развитием антикоммунистических настроений. Ранний период этой работы, как писал Дэвид Даллин в своей авторитетной книге „Советский шпионаж“, был „исключительно оборонительной операцией — борьбой с контрреволюцией“, которую нужно было вести за советскими границами.

Вскоре, однако, пришло время начинать разведку, направленную уже против государств. Министерство иностранных дел создавало „официальную“ сеть, в которой дипломаты были одновременно и агентами, добывающими секретную информацию. Лев Троцкий создал еще одну шпионскую сеть, под руководством Народного комиссариата обороны. Таким образом, уже в 1921 году существовали разведывательные организации, которые работают и поныне, только под другими названиями.

Переход от оборонительной функции к общему шпионажу демонстрировали попытки проникнуть в США, где не было больших групп эмигрантов из России.

Григорий Беседовский, бывший советский агент, писал, что в 1926 году он был отправлен в США представителем советского торгового агентства „Амторг“ (которое и сейчас работает в Нью-Йорке). Его начальником был сотрудник ГРУ, рассказавший, что в США существовали две незаконные агентурные сети, штабы которых располагались в Нью-Йорке. Резидентом был человек, которого называли Филин, гражданин Польши, работавший по легенде бизнесмена. Беседовский говорил:

„Представители Наркомата обороны приезжали в США со списками товаров и технологий, необходимых для военных организаций СССР. Они снабжали Филина инструкциями из центра и увозили в Москву информацию, добытую им или его людьми. Берзин (руководитель ГРУ) с презрением отзывался об американской полиции, которая на таможне не досматривала багаж военных представителей“.

Презрение Берзина обычно для российского мышления, которое противопоставляет прагматизм, хитрость и упорство советского тоталитаризма и наивность, застой и либерализм американской демократии. Сеть советского шпионажа, созданная практически одновременно с самим режимом, распространилась по всему миру как сорное растение. Она развивалась без всякого контроля, несмотря на войны и союзы, и во многом благодаря безразличию стран, в которых ее агенты работали. Говорят, Сталин был огорошен, когда узнал, что любой человек мог приехать в США и получить гражданство через пять лет проживания там. Он сказал следующее: „Если так, то почему бы нам не отправить туда пять тысяч человек, чтобы они ждали момента, когда будут нужны нам“.

Руководство бойца Красной Армии говорит, что „разведка будет вестись постоянно“. Так и было в более чем сорокалетней истории Советского Союза. Шпионаж угрожал своей непрерывностью, не учитывающей ни внутренних, ни внешних перемен. Он продолжался и во времена нэпа, и во время заключения пакта о ненападении между СССР и Германией. Он был направлен и на врагов, и на союзников, пользуясь убеждением, что, как считали его адепты, никто не следит за своими друзьями.

Шпионаж не прекращался даже во время чисток, сотрясавших основание спецслужб, когда агенты знали, что вызов домой мог означать только арест и расстрел.

Это тоже советская традиция. Секретность, саботаж и шпионаж являются основными принципами режима. По сравнению с этим история американской разведки может, на первый взгляд, не производить впечатления…

Общество, построенное на правах личности и принципе Джефферсона о том, что чем меньше правительство, тем оно лучше, искренне ненавидит все, что относится к любой секретной службе. Более того, согласно политике изоляции, провозглашенной доктриной Монро, под сенью которой США пережили Первую мировую войну, Соединенным Штатам не нужны агенты в иностранных государствах. Перед самой Второй мировой войной американцы считали шпионаж ненужной и аморальной практикой. (Хотя было и другое мнение, которое мы обсудим позже).

Любопытно, но США — государство, уверенное в аморальности шпионажа, в то же время сделало шпиона национальным героем. Но даже в истории Натана Хейла мы найдем традиционную неприязнь к шпионам. Им восхищаются из-за его смерти, а не из-за профессии. С того времени историки неоднократно замечали, что солдаты отказываются от разведывательных заданий, считая их недостойными. Один исследователь писал: „Кто может уважать шпиона?“

Джон Бейкельс, автор книги „Предатели и герои“, объяснил, что Натан Хейл стал шпионом после того, как лейтенант Джеймс Спрэг отказался от этого поручения, сказав, что „он готов сражаться с англичанами, но не хочет быть повешенным как собака“. Последние слова Хейла искупили недостойность профессии, но армия шпионов Вашингтона из-за этого не пополнилась добровольцами.

По англосаксонской традиции у шпионов не было права на достойную смерть. Солдаты погибали в бою либо их расстреливали, шпионов же казнили через повешение. Приведем здесь историю майора Джона Андрэ, британского агента, который сдал Вест-Пойнт британским войскам. После того, как он был арестован, он написал прошение Джорджу Вашингтону, но не с просьбой сохранить ему жизнь, а с просьбой изменить способ казни. В письме говорилось:

„Стоя перед лицом смерти с осознанием того, что я служил благородным целям, я верю, что то, о чем я прошу Ваше превосходительство, а именно облегчить мои последние минуты, не останется без ответа.

Симпатии к солдату несомненно убедят Ваше превосходительство и военный трибунал изменить способ казни на подобающий человеку чести.

Сэр, позвольте мне надеяться, что из уважения ко мне Вы измените свое решение, а моя любовь к Вам станет еще сильнее, когда я узнаю, что закончу свою жизнь не на виселице“.

На просьбу было отвечено отказом. Андрэ повесили через два дня после того, как он написал это письмо. Секретарь конгресса Чарльз Томсон записал в протоколе:

„…время, прошедшее от задержания майора Андрэ 23 сентября до его казни 3 октября; то, как расследовалось его дело; письма, говорящие о том внимании, с которым Его превосходительство генерал Вашингтон и другие люди относятся к нему, — все это показывает, что мы в своих поступках руководствовались не местью. Военное время было против его просьбы, сделав невозможным то, о чем он просил“.

Еще один пример, даже более показательный, — письмо генерала Израэля Путнэма британскому губернатору Уильяму Трайэну:

„Сэр,

лейтенант королевских войск Нэтам Палмер был доставлен в мою ставку по подозрению в шпионаже, был допрошен и признан виновным, могу заверить Вас, сэр, что он будет повешен.

Честь имею, Израэль Путнэм.

P. S. Полдень. Он повешен“.

Многие годы такое отношение к шпионам соседствовало с полным отсутствием интереса к созданию разведывательных и контрразведывательных организаций. Хотя еще в 1869 году в Министерстве финансов была создана секретная служба, она занималась в основном охраной президентов и поимкой фальшивомонетчиков. В Министерстве юстиции существовало отделение расследований, которое позднее стало ФБР. Но большинство его задач было направлено на борьбу с расцветом бандитизма, который последовал за принятием „сухого закона“.