Книга Замужем за олигархом - Ирина Лобановская

— Да никто сначала не умел. Дашка всех научила. Пришла и научила.

— А Дашка — это кто? — осторожно спросил Миша.

— Дочка станционного смотрителя, — четко прозвучало в ответ.

— Не понял… Кто?

Смеется фарфоровый мальчик, что ли? Нет, он с привычной манерной застенчивостью вновь опустил длиннющие ресницы.

— Дочка станционного смотрителя. — Митенька явно не шутил. — Объясняю как тупому! У Пушкина звалась Дуней. Родилась на свет, чтобы улаживать конфликты. Всех вздорных ребят теперь выводим на нее — действует безотказно. Вообще она у нас подрядилась и в школьную газету — информашки строит. У нас очень интересная своя газета выходит. Я тебе покажу. А Дарья тебе понравилась, на минуточку? С первого взгляда чего-то в душе завелось? Познакомить? Але! Да что ты, подруга, все время спишь на ходу?

Миша сделал вид, что не расслышал вопросов. Даша… Красивое имя. И пишет, наверное, хорошо. И учится тоже… И танцует здорово… А главное — характер. Ни у одной из встреченных им до сих пор девушек такого не было. Какие уж там Дуни! Сплошные сватьи бабы Бабарихи. Девчонки в родном Калязине напропалую матерились, не желая ни в чем отставать от парней, уже в седьмом классе, а то и раньше, начинали курить, пробовали водку… Жуть фиолетовая… Разве в Москве они другие? Или светлый мальчик обманул Мишу насчет Даши? Он ведь такой скользкий, непонятный тип…

Правда, раньше калязинские девушки попросту ошеломляли и ослепляли подросшего Мишу, пусть не слишком умело подкрашенные, зато с немалым вкусом раздетые. Почти голые даже зимой, они нехотя делали некоторую уступку климатическим условиям и небрежно накидывали на плечики недорогие шубки и пальтишки, подметавшие при каждом шаге грязные заплеванные полы и собиравшие уличные окурки. Девицы охотно прижимались к любому мужчине где угодно: на лестницах, в подъездах, в магазинах. Похоже, они готовы были отдаться первому, кто поманил бы пальцем: просто из любви к искусству. Впрочем, действительно ли об искусстве здесь шла речь? Проверять не хотелось.

Соседка по двору Леночка Игнатьева с выпирающими из-под облегающей маечки сиськами и в чисто условной юбчонке как-то подошла к Михаилу в коридоре на перемене.

— Почему ты все один да один? — капризно протянула она тоненьким голоском. — У Матониной в субботу пьянка — день рождения. Приглашаем! Придешь?

— Исключено! — сухо и решительно отказался Миша. — Я занимаюсь.

— Не читай столько книжечек с бабушкой, «ботаном» станешь! — доброжелательно посоветовала Леночка. — Так жить нельзя! Ты плохо кончишь! Приходи, Каховский! — почти приказала бесцеремонная Леночка. В ее голосе прозвучали ненавистные для Миши командирские интонации. — Выпьем! Потанцуем! Развлечемся!

Михаил никуда не пошел. Но с тех пор Леночка, имеющая о такте достаточно смутные представления, называла Мишу не иначе как медведь.

— Эй, косолапый! Имя долго себе выбирал? — развязно кричала она при встречах и заставляла мучительно краснеть от громогласного напоминания о кривых ногах и неправильной походке. — Ты чего меня так боишься? Я по жизни девственниками не интересуюсь! А вот тебе уже пора всерьез задуматься о своем невеселом будущем, недотепа! Или мечтаешь умереть целкой?

Насчет невеселого будущего Леночка как в воду глядела, но Миша дружескому совету не внял и о грядущем не побеспокоился.

Митенька безучастно улыбнулся, но синие его очи почему-то стали прохладными и даже неприятно застывшими. Он опустил нежную льняную голову и ласково погладил Мишу по тонкой руке, глядя искоса, но внимательно. Миша отшатнулся. Снова начинается вчерашнее представление?! Ох и достали его уже новые одноклассники! В один момент! Успели всего за один день!

— Ты меня и Денисика извини, — неожиданно проникновенно сказал мальчик-снегурочка. — Мы что-то заигрались вчера, на минуточку… Ну, и перестарались чуток. Не сделали вовремя останов. Бывает…

Ошеломленный Миша растерянно кивнул.

— Я не сержусь… Мне дядя все объяснил и рассказал…

— Дядя Нёма Каховский… — весело протянул Митенька. — Отличный дядька! Тебе с ним повезло!

Миша вновь кивнул. Он в основном теперь сосредоточился мыслями на одной Даше и действительно слушал вполуха.

— У артистов даже души нет, — продолжал фарфоровый мальчик. — Чего с них взять-то? Их испокон веков и на кладбищах не хоронили… — Он притворно вздохнул. — А еще ты должен познакомиться с нашим третьим другом, Илюшкой. Его вчера не было, прогуливает почем зря! — Митенька засмеялся. — Он цыган. Настоящий. Таборный.

— Почему? — невпопад спросил Миша.

— Что почему? Почему цыган? — ухмыльнулся Митенька, делая ударение на первом слоге. — Или почему таборный? А мы его оттуда умыкнули, как красотку!

Миша покраснел и вновь стушевался.

— Нет, я не о том…

— А о чем? Давай я тебе о нем расскажу. Пока никого еще нет, — пропел светлый мальчик. — А ты почему так рано приходишь? Бессонница замучила?

— Нет… — опять конфузясь, пробормотал Миша.

Поняв, что от него толку не добьешься, Митенька нежно взял его за рукав, отвел в свой класс, усадил рядом с собой и нараспев, мелодично начал рассказ о полуслепом цыганенке, двигающемся наравне со сверстниками только в силу природной смекалки и отличной ориентации.

В таборе затеяли как-то драку, закончившуюся поножовщиной, — и у Ильи не стало отца. Пьяный водитель поехал на красный свет — и Илья остался без матери. И однажды в подмосковном поселке, где табор всегда располагался на лето, мальчика заметил русский врач Титов, снимавший здесь дачу. Врач жил с семьей: женой и двумя дочками, пятнадцати и четырнадцати лет.

Илья в тот день метал с поселковыми мальчишками стрелы в мишень, но почему-то никак не мог попасть в цель. Мальчишки смеялись и дразнили Илью, чем довели его до злых слез бессилия и отчаяния.

Алексей Федорович сразу обратил внимание на странного цыганенка.

— Ты плохо видишь? — спросил врач у мальчика.

— А что такое «видишь»? — ответил тот вопросом на вопрос.

Тогда Титов взял мальчика за руку, привел в поселок и проверил зрение. Один глаз у Ильи был почти слепым, второй оказался немногим лучше.

— Если тебя не лечить, ты скоро совсем ослепнешь, — честно сказал доктор Илье. — Понимаешь, ты не сможешь тогда даже ходить без посторонней помощи. А кто тебя будет водить за руку в таборе? Твои соплеменники тут же бросят ненужного им мальчишку подыхать с голоду. Разве не так? Родителей-то нет. Поэтому решай: или ты остаешься у меня навсегда и я тебя постараюсь вылечить — это вполне возможно. Или… В сущности, у тебя нет выбора.

Что тут было решать? Девятилетний цыганский ребенок обладал отличной жизненной сметкой и неистовой тягой к жизни.

Илья остался у доктора Титова. Его жена даже не пыталась возражать: она хорошо знала, что муж — сумасшедший. Девочки же приняли Илью в свою семью с настоящим восторгом: им всегда хотелось иметь младшего брата.