Книга Радуга до небес - Барбара Картленд

— К сожалению, стану, — возразил Барри. — Я привык, Джек, судить о человеке по лицу. Это неудивительно, если принять во внимание тот образ жизни, который я вел на протяжении последних нескольких лет. На этой фотографии она действительно хорошенькая.

Но мне жаль человека, у которого нет никакого желания серьезно относиться к жизни, особенно когда положение его, как у Дианы Хедли, позволяет сделать для людей много хорошего… или плохого.

Он рассмеялся.

— По-моему, Лоэлия взяла на себя роль свахи, — добавил он. — Представляешь меня женатым на такой Диане?

— Если бы это произошло, не знаю, кого мне было бы больше жаль, — ответил Джек. — Наверное, Диану. Но серьезно, Барри, дружище, как бы мне хотелось, чтобы ты полюбил какую-нибудь хорошую девушку и женился. Ты ведь видишь, как мы счастливы с Лоэлией и как замечательно, что у нас есть Робин.

— По-моему, — заметил Барри, — все мужчины очень хотят иметь ребенка, но страшатся женитьбы. Не стану лукавить, что не желал бы иметь сына, который продолжил бы дело всей моей жизни. И в то же время какая женщина захочет связать свою судьбу с таким бродягой. Ты ведь знаешь, Джек, отступать нам некуда, мы не имеем права бросить то, что начали. Я уверен, что мы нашли способ помочь нашему поколению, да и другим тоже.

Последняя рукопись, которую мы опубликовали, только в Америке разошлась более чем миллионным тиражом, и Лисагхт сказал мне, что ему пришли тысячи писем с просьбами продолжить публикацию. И все эти письма писали люди, которые начали понимать, что лежит в основе подлинного счастья.

Немного помолчав, Барри торжественным голосом добавил:

— Я безгранично счастлив.

На веранде наступила тишина, которую нарушил Джек.

— Давай сходим к озеру, старик. Я тебе покажу замечательного селезня с двумя хохолками, которого приобрел на прошлой неделе.

Послышались удаляющиеся шаги. Вскоре они замерли вдали, и воцарилась благодатная тишина, нарушаемая лишь пением птиц и жужжанием пчел.

Диана сидела не шевелясь, невидящими глазами уставившись на листок бумаги.

— Всякая добропорядочная английская семья, — нарочито суровым голосом провозгласил Джек, — должна есть на обед ростбиф, йоркширский пудинг, яблочный пирог, и ничего более. Вижу, что моя дражайшая половина, привыкшая жить на широкую ногу, заставила повара наготовить всякой всячины, нимало не заботясь о моем несчастном желудке. Обращаюсь к патриотам: пусть каждый, кто считает себя истинным англичанином, съест лишь йоркширский пудинг.

— Да не слушайте вы его! — рассмеялась Лоэлия. — Он же над нами потешается! Диана, может быть, ты хочешь утку?

— Ну, что я вам говорил! — простонал Джек. — Женщины не имеют никакого понятия о патриотизме.

Покончив с обедом, Лоэлия с Джеком пригласили Диану и Барри подняться вместе с ними на холм к замку.

— Нужно отнести старому сторожу чай, — объяснила Лоэлия. — Мне прислали с Цейлона именно тот сорт, который старик очень любит. Чай этот гораздо крепче, чем мы покупаем здесь.

День стоял теплый, но с холмов дул сильный холодный ветер, затрудняя движение путников. Собаки бежали впереди. Они то отбегали в сторону, делая вид, что гонятся за зайцем, то, оглушительно лая, бросались к деревьям, вспугивая белок и заставляя их скакать с ветки на ветку.

— По-моему, я еще ни разу не была внутри замка, — заметила Диана.

— Это большое упущение с нашей стороны, — ответила Лоэлия. — Джек обожает разыгрывать наших гостей. Сначала заставляет их восхищаться каждым камешком, потом угадывать, сколько графств можно увидеть из окна, и какую бы цифру они ни назвали, неизменно добавляет еще несколько, чтобы выглядело внушительнее.

Вид, открывающийся с вершины горы, заставил путников сразу же забыть все трудности крутого подъема.

Лоэлия с Джеком задержались на первом этаже башни поговорить со сторожем, а Барри по их просьбе повел Диану наверх.

В гостиной второго этажа на стенах висели большие шкуры каких-то животных, а из мебели стояла лишь софа внушительных размеров да удобные крепкие стулья, которые разместились вокруг большого открытого каменного очага.

Письменный стол у окна, за которым сразу открывалась величественная панорама, так и манил сесть и поработать, а битком набитые книгами шкафы свидетельствовали о том, что ни один гость не будет одинок в такой компании.

Узкая лестница с каменными ступенями в углу гостиной вела наверх, в спальню, где Джек даже умудрился соорудить небольшую ванную.

— Как ему удалось се сюда затащить? — поинтересовалась Диана.

— С величайшим трудом, — ответил Барри. — Ее втащили на веревках на крышу, прорубили дырку и таким образом опустили в спальню.

Крышу починили и выровняли, чтобы потом на ней загорать. Странно было, лежа на пляжном матраце, видеть над собой лишь безбрежное голубое небо да вдыхать чистый горный воздух.

— Я здесь часто сплю, — заметил Барри, когда они с Дианой стояли рядышком на крыше. — Мне приходилось в своей жизни так часто спать на свежем воздухе, что мне это даже больше нравится, чем в доме.

Они стояли, облокотившись о парапет, и смотрели туда, где внизу, в двух милях от замка, виднелся Охотничий дом, а слева — крыши Малверна. Маленькие, словно игрушечные, льнули они к крутому холму, на котором раскинулся город.

Повернувшись к Барри, Диана, сама не зная почему, сказала:

— Насколько мне известно, мистер Данбар, вы опубликовали какие-то книги по философии. Нельзя ли мне что-нибудь почитать?

Не оборачиваясь, Барри спросил:

— А зачем?

— Знаете, я ничего не понимаю в философии, — призналась Диана. — Правда, кое-что об основных христианских религиях: католичестве и протестантизме — мне известно. Но я только здесь поняла, что ровным счетом ничего не знаю о восточных религиях, которые исповедует половина населения всего земного шара.

— Они стоят того, чтобы их изучить, — мрачным тоном произнес Барри. — И, по-моему, мисс Хедли, если вы вздумаете этим заняться, то поймете, что люди были бы намного счастливее, если бы черпали силу в философии, а не в каких-то внешних источниках.

Большего сказать он не успел: к ним подошли Лоэлия с Джеком. Но в тот же вечер, когда Диана вошла в свою комнату, она заметила на туалетном столике книгу. Называлась она просто: «Путь».

Взяв ее в руки, Диана призадумалась, зачем она попросила у Барри эту книгу и почему совсем не чувствует к нему неприязни, хотя он и говорил о пси такие ужасные вещи.

Надо же так назвать ее! Будто она новее не красавица, а урод какой-то!

И тем не менее Диана никак не могла выбросить его из головы, и, уютно устроившись в постели, она открыла книгу.

В понедельник утром Диана решила вернуться в Лондон. Спустившись к завтраку и узнав, что Барри уехал раньше, еще до нее, она вздохнула с облегчением.