Книга Мой неповторимый геном - Лона Франк

Корень этого дерева по отцовской линии — пра-пра... предок отца. Каждый раз, когда у одного из его потомков возникала мутация в Y-хромосоме, передававшаяся следующему поколению, на дереве появлялась ветка. Такое же дерево по материнской линии можно построить, исходя из анализа митохондриальной ДНК. Поскольку известно, с какой частотой возникают новые мутации, можно сравнить маркеры в ДНК двух ныне живущих людей и получить грубую оценку, когда жили их общие отцовский и материнский кланы.

Опираясь на данные по маркерам, полученные в результате тестирования ДНК тысяч мужчин и женщин — жителей разных регионов, — участники Генографического проекта распределили всю человеческую популяцию по ветвям некоторого древа. На научном языке эти ветви называются гаплотипами, и чем они старше, тем больше у них подтипов (более тонких ветвей). В качестве примера можно привести семь наиболее представительных гаплотипов для женской половины населения Европы, каждый из которых служит родоначальником более мелких групп подтипов, характерных для тех или иных географических регионов.

Большой интерес представляют различия между популяциями предков по мужской и женской линиям. Так, Y-ДНК жителей современной Исландии имеют в основном скандинавские корни, а митохондриальные ДНК — кельтские. По-видимому, это связано с тем, что предками современных исландцев были воинственные викинги, которые приплыли из Скандинавии, чтобы завоевать новые земли, и кельтские женщины, захваченные ими еще раньше в Ирландии.

ДНК-тестирование европейцев выявило следы конкурентной борьбы между древними собирателями и охотниками, с одной стороны, и кочующими скотоводческими племенами — с другой. Согласно последним данным, среди европейцев мужского пола наиболее распространен гаплотип R1b1b2, который принесли с собой скотоводы из Анатолии (Малой Азии) 8 тысяч лет назад[21]. На долю мужчин с таким гаплотипом приходится сегодня 19 % мужского населения Европы. «Крепкие анатолийские парни», по-видимому, высоко оценили местных женщин, о чем свидетельствует митохондриальная ДНК нынешних жительниц Европы.

— Мы и не думали, что интерес к ДНК-тестированию будет так велик, — сказал Спенсер Уэллс, когда я позвонила ему в штаб-квартиру Национального географического общества в Вашингтоне. Он едва успел перевести дух после двух экспедиций, и времени было в обрез. — Эти парни из отдела маркетинга решили, что вряд ли им удастся продать больше 10 тысяч комплектов для тестирования — и то, если повезет. Казалось бы, кого серьезно интересует, откуда пришли их далекие предки?

Однако в первый же день продаж комплекты были раскуплены. Через 5 лет было продано почти 400 тысяч комплектов, при этом 85 % пришлось на американцев.

— Европейцам трудно понять этот энтузиазм, поскольку они все еще связаны со своими родными местами, — говорит Уэллс.

Я спросила, что он имеет в виду.

— У вас есть чувство, что ваши предки всегда жили в Дании, Франции или где-то еще поблизости, что этнически вы — европейцы. Другое дело — американцы: афроамериканцы, латиноамериканцы, американцы кубинского, китайского, европейского или какого-то иного происхождения.

Эта перемешанность — щедрый подарок для генетиков. Сейчас Уэллс работает над фильмом, который рассказывает о его «походах» в Квинс, самый мультиэтнический из всех административных районов Нью-Йорка, где он собрал пробы крови у двух сотен случайно выбранных жителей для последующего ДНК-тестирования.

— Мы нашли изрядную долю генных вариантов в этом небольшом кусочке Америки. И можем рассказать каждому жителю, согласившемуся на эксперимент, фантастическую историю его происхождения, — говорит он.

Но родство со своими давними предками — еще не все. И я могу сказать вслед за А. Хоумс, которая отдала свою ДНК в руки Генографического проекта и получила ответ «гаплотип U», или так называемый европейский «клан» (группа, берущая начало от некой женщины, жившей примерно 50 тысяч лет назад, потомки которой расселились по всему континенту): «У меня такое чувство, что за несколько сотен долларов мне рассказали то, о чем я и так давно знала, а именно: все мы — родственники друг другу».

Спенсер Уэллс не разделяет ее скептицизма.

— Конечно, это только микроскопическая часть вашей родословной, но она действительно ваша, — настаивает он. — И большинство людей это вполне удовлетворяет. Ощущать связь с небольшой группой людей, живущих где-то в Африке, и быть причастным к фантастическому путешествию, которое когда-то совершили ваши общие предки, — разве от этого не захватывает дух?

Я хорошо понимаю, как хотелось бы кому-то из озабоченных своей идентичностью людей узнать то, что ему дороже всего, и лежит это в области генеалогии, а не антропологии. Именно этим и занимаются те, кто «выращивают» фамильные древа исходя из анализа ДНК. Но им не нужно скрупулезно изучать церковные книги и официальные документы с датами рождения и смерти; вместо этого они исследуют ДНК — вашу и ваших предполагаемых родственников, и дают однозначный ответ. Документы можно подделать, но то, что записано в ДНК, никаким фальсификациям не подвластно. О происхождении «незаконнорожденного» ребенка вы узнаете со стопроцентной достоверностью только одним способом: проанализировав его геном и геном «подозреваемых лиц».

На генеалогической почве выросла целая новая отрасль бизнес-индустрии. В одних только Соединенных Штатах более 50 тысяч частных компаний занимаются генеалогическим тестированием, а есть еще международные генеалогические организации, группы по интересам, Интернет.

А начался этот бум с поиска нынешними американцами своих иудейских корней. Поиски привели к сословию коганим (сословию священослужителей), прямым наследникам ветхозаветного первосвященника Аарона, который в спорах с фараоном выступал вместо своего темпераментного, но косноязычного младшего брата Моисея. К этому замечательному сословию принадлежит и канадский нефролог Карл Скорецки. Познакомившись с другим представителем коганим из местной общины, он поразился — тот был совершенно не похож на него. Скорецки относился в евреям ашкенази, людям со светлой кожей и восточноевропейскими корнями, а его «соплеменник» — к сефардам, смуглолицым потомкам выходцев с Пиренейского полуострова. И тем не менее, как гласит миф, оба они имели одного предка, что не могло не отразиться на их генетике.

Дабы убедиться в этом, Скорецки обратился к биологу Майклу Хаммеру, который в то время (в 1990-х годах) занимался исследованием Y-ДНК в Аризонском университете. Хаммер отнесся к просьбе Скорецки со всей серьезностью. Он детально проанализировал ДНК Y-хромосомы Скорецки и другого представителя сословия коганим, и в 1997 году опубликовал результаты в Nature. Это была настоящая сенсация — в статье Хаммера присутствовали неопровержимые доказательства родства двух столь не похожих друг на друга мужчин: характерная картина распределения генетических маркеров совпадает у них и у всех других евреев коганим на 98,5 %. Это распределение — а соответственно и гаплотип — получило название Cohen model haplotype, или просто СМН[22].