Книга Оборона Порт-Артура - Андрей Гущин

Во многом конфликт сухопутного гарнизона и моряков в Порт-Артуре сводился к вопросу о том, какую роль призвана была играть эскадра в тех условиях. Адмирал Е.И. Алексеев, поставленный до начала войны во главе всех вооруженных сил на Дальнем Востоке, признавал море главным театром военных действий в случае столкновения с Японией. В свою очередь, вице-адмирал С.О. Макаров, ратовавший за активные действия флота, после своего назначения в Порт-Артур требовал подчинения коменданта крепости командующему флотом, пока эскадра оставалась в Порт-Артуре. Во время судебного процесса была оглашена переписка наместника, согласившегося с мнением Макарова, и военного министра А.Н. Куропаткина. Генерал А.Н. Куропаткин высказался на подобное предложение отрицательно. Телеграммой от 29 февраля 1904 г. за № 609 он ответил наместнику, что считает неудобным подчинение начальника сухопутных войск командующему флотом. Мотивировал свой отказ А.Н. Куропаткин тем, что последний, будучи моряком, не сможет быть в достаточной степени ознакомлен с техникой ведения военных действий на сухопутном театре войны. Генерал-адъютант А.Н. Куропаткин в итоге способствовал нарушению единоначалия. В итоге Порт-Артур встретил врага, имея двух самостоятельных начальников в лице командующего флотом и начальника крепостного района. Весь драматизм ситуации в том, что после китайской кампании, в которую флот занимался переброской сухопутных соединений, а также сам высаживал десанты, выяснились все возможные недостатки плохой координации. Адмирал Е.И. Алексеев в своем рапорте отмечал, что «опыт настоящей кампании (китайской 1900-1901 гг. — А. Г.) указал всю целесообразность объединенного командования морскими и сухопутными силами, так как успех действий обеих сил тесно связан между собою и взаимно дополняет друг друга». Интрига состояла еще и в том, что командир Тихоокеанской эскадры подчинялся в командном отношении на тот момент главнокомандующему адмиралу Е.И. Алексееву, а комендант Порт-Артура — командующему Маньчжурской армией А.Н. Куропаткину. Между штабами наместника и Куропаткина в свою очередь сложились недружелюбные отношения, мешавшие успешному взаимодействию и достижению желанной победы. Но взаимоотношения наместника адмирала Е.И. Алексеева и генерала А.Н. Куропаткина — это уже предмет изучения для отдельной книги.

* * *

Ведомственный конфликт очевидно противоречил интересам России. Военные действия способны как в определенных случаях свести к минимуму ведомственные противоречия, так и, наоборот, способствовать их обострению. Война 1904-1905 гг. дала мощный толчок для выплеска наружу взаимных претензий морского и сухопутного ведомств, накопившихся к началу XX в. Обусловлено это было тем, что в условиях «неудачи» обостряется поиск виноватого. За ведомством, как и за учреждением или министерством, стоят, прежде всего, многочисленные фигуры вполне конкретных людей. В свою очередь, высокий уровень корпоративной культуры дореволюционных вооруженных сил в конкретных исторических условиях войны 1904-1905 гг. привел к довольно жесткому обострению ведомственных противоречий. Оборона Порт-Артура служит ярким примером того, как ведомственный конфликт мог влиять на ход боевых действий.

Глава вторая.
ОБОРОНА КРЕПОСТИ ПОРТ-АРТУР В КОНТЕКСТЕ РАЗНОГЛАСИЙ СРЕДИ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА РУССКОГО ГАРНИЗОНА

…здесь много человеческого, слишком человеческого, освободиться от которого трудно[11].

Главная цель этой главы — взглянуть объективно на события обороны крепости Порт-Артур и попытаться раскрыть внутренний контекст этих событий, избегая устоявшихся оценок. Огромное значение мы придаем попытке очертить ситуацию некоей «особой вежливости». Именно в таком положении оказались два генерал-лейтенанта (A.M. Стессель и К.Н. Смирнов), находившееся в одинаковых чинах, что сделало возможным для них апелляцию к неформальным способам удержания командных полномочий.

Приступая к анализу конфликтов и взаимоотношений среди высших офицеров в Порт-Артуре, мы считаем необходимым обратить внимание читателя на особенности определения роли персонажа в военной истории. В военной истории немало случаев, когда полководец получает оценку своих действий, подчас несопоставимую с его реальными достижениями на поле боя. Явление «назначения» героя характеризует уровень исследовательской проработки темы, ибо, как правило, означает в той или иной степени уход от анализа объективных причин явления. Проигранные или неудачные военные кампании обостряют поиск виновного и потому очень быстро формируют список героев и антигероев. Основанием для причисления к категории «спаситель Отечества» или «предатель» служили чаще всего факторы, лежавшие вне сферы профессиональных навыков и умений, то есть военных заслуг как таковых. Говоря о ситуации назначения на должность героя или антигероя во время Русско-японской войны, следует учитывать возросшую по сравнению с предыдущими войнами роль прессы, которая к тому времени приобрела значительный потенциал для формирования общественных настроений. Влияние газет хорошо прослеживается на эпизоде, известном как «подвиг “Варяга”». Бой при Чемульпо описывался журналистами как героический подвиг моряков, заметный вклад в русскую военную историю. Возвращение варяжцев на родину превратилось в помпезное шоу. Причем различные варианты песен о «Варяге» занимали все потенциальные ниши аудиовосприятия: от официальных морских парадов до народных гуляний. Сам того не желая, капитан 1 ранга В.Ф. Руднев, командир крейсера «Варяг», был «определен» в герои, но корпорация морских офицеров его «подвига» не приняла, и он вынужден был выйти в отставку. Известно, что сын В.Ф. Руднева также покинул Морской корпус из-за отношения своих товарищей к бою «Варяга». Юношу изводили постоянными вопросами о том, почему «Варяг» был поднят японцами и пр. Но сын генерала А.М. Стесселя — Александр Анатольевич Стессель сделал успешную военную карьеру и в Первую мировую войну достиг чина генерал-лейтенанта, что, видимо, позволяет нам говорить о том, что его отца как предателя военная среда не воспринимала. Волна ангажированных лубочных публикаций, не превышающих объем 10-15 страниц каждая, подняла генерала П.И. Мищенко на постамент героя. Хотя профессиональные военные, участники боевых действий в Маньчжурии, и дореволюционные историкиоценивали его самостоятельную операцию против железнодорожной станции Инкоу как полный провал, среди участников Русско-японской войны эта операция обозначалась ироничным словосочетанием «наполз на Инкоу». С сухопутными порт-артурскими начальниками произошел тот же эффект, но с обратным знаком. Генерал А.В. Фок, усмирявший во Владивостоке солдатские выступления в 1905 г. и имевший до Русско-японской войны опыт службы в жандармском корпусе, не мог стать «удобным» героем в условиях захлестнувшей общество антиправительственной критики и пр. Генералы A.M. Стессель и А.В. Фок стали антигероями, в рамках концепции преждевременной сдачи крепости Порт-Артур. Оборона крепости конструировалась государством и определенными политическими силами как преждевременная, а потому и позорная сдача врагу. С другой стороны, сами военные оценивали оборону Порт-Артура как самоотверженный подвиг гарнизона. Порт-артурцы не считали недостатки A.M. Стесселя, проявленные в руководстве обороной крепости, основной причиной ее падения.