Книга Книга про свободу. Уйти от законничества, дойти до любви - Сергий Овсянников

Итак, тело – не тыква, и не надо его отвязывать от себя, но надо помнить, что тело вместе с душой составляют целое, которое должно находиться в гармонии.

* * *

«Я» и сознание, или Тыквы made in Europe

Одна из важных вещей, которая является «нашей», – это наше сознание. Европейская традиция обычно помещает сознание где-то в голове, и если это совсем уж плоский и рациональный вариант, то приравнивает сознание к мышлению. Не будем сейчас с этим бороться, дело не в этом. Дело в том, что отождествляется «я» и мое сознание. «Я» в этом случае равно тому, как и что я думаю, и тогда наше «я» помещается прямо в голове, а затем, следующим шагом, и душа отождествляется с нашим сознанием. Собственно, с такой деревянной моделью боролся, например, Фрейд, так много говоривший о подсознании.

Несчастье традиционного варианта (когда «я» и мое сознание – тождественны) в том, что при этом раскладе сознание, а следовательно, и сплетенная с ним душа не обладают бессмертием. Что происходит с нашим «я», когда прекращаются мысли? У нас на приходе была девушка, она была верующей, но при этом панически боялась смерти. В ее жизни был опыт операции под глубоким наркозом, и с тех пор ей казалось, что смерть есть только безысходный вариант наркоза, когда при финальном уходе в этот провал смерть стирает все, что записано в сознании, какой-то особо жесткой стирательной резинкой, после чего запись уже не восстановить. Опыт сгоревшего компьютера, у которого не успели сделать backup. Печальная участь компьютера приводила эту девушку в состояние паники и депрессии.

Но попробуем задать вопрос: почему мы предполагаем, что «я» и есть исключительно наше сознание, с какой стати мы их отождествляем? И каким же образом в эту картину вписывается тогда наша душа, наш ум, тело, наконец? Разве именно память о прожитых событиях жизни и есть бессмертие души? А что же тогда мы будем делать с тем человеком, который по какой-то причине потерял память? Разве в жизнь вечную войдет только та часть человеческой жизни, которая была прожита «сознательно»? А как быть с «помутившимся» сознанием или с теми формами, которые мы не слишком еще понимаем – сознание аутиста, например. Разве только «норма» наследует вечность? Смею утверждать – нет. Ведь вечность в таком случае обретает подозрительно малую плотность заселенности, и Бог теряет шанс привести ко спасению всех.

Итак, сознание, приравненное к «я», есть только тыква, которую следует отвязать. Слишком многое здесь не сходится с опытом человека и опытом Церкви.

* * *

«Я» и мой мир

Теперь о том, что нас окружает. Напомню слова Василия Великого: «Около же нас – имущества, искусства и прочие удобства жизни». Здесь надо вспомнить о «реактивном действии» как причине мнимости и неподлинности нашего существования. Мы реагируем на что-то и думаем, что реакция и есть мы сами. Но это далеко не так. Наше окружение очень важно для вхождения в себя, есть такое окружение, которое этому помогает, но есть и такое, которое навязывает нам ложный ход и говорит: сюда, тебе обязательно надо сюда! Но там тебя нет. Это была ловушка. Капкан, в котором нет ни тебя, ни свободы.

Посмотрим на мир, который нас окружает. Для Василия Великого мир есть наш дом. Дом, в котором живут очень разные, непохожие друг на друга люди. Разных характеров и разных профессий: охотники, архитекторы, путешественники, атлеты, земледельцы, воины и многие иные. Это дом Божий, и человек занят благоустройством этого дома, за что его особо восхваляет святой Василий в той же 3-й беседе: «Ты получил разумную душу, ты проникаешь рассудком в природу сущего. Ты изобрел искусства, построил города и придумал все, что нужно для жизни в них. Твой разум сделал моря проходимыми. Земля и моря служат твоей жизни. Воздух, небо и множество звезд показывают тебе стройность своего чина».

В этом доме живет человек. В доме – это естественно – есть пространство, есть в нем и время. Пространство – для вещей, которые располагает человек вокруг себя. Время – для встреч, которые сами располагают человека к разным событиям жизни, поворачивают его лицом к переживанию встречи.

Располагать вещи – это совсем не так просто, ведь можно попасть в зависимость. Зависимость от вещей мы назовем стяжательством. На примере стяжательства хорошо видно, как человек лишается свободы. Стяжательство не возникает просто так само по себе – есть и у него глубокая внутренняя причина, о которой человек часто не догадывается, – например, так он бессознательно пытается найти свое потерянное место в мире. Но чем больше он пытается жить именно таким образом, тем дальше оказывается от цели, тем больше его тревога и неудовлетворенность. Компенсируется эта тревога опять стяжательством.

То есть стяжательство есть показатель какой-то более серьезной болезни, но если этого не видеть, то возникает порочный круг.

При стяжательстве какая-нибудь «штука» занимает место не только в пространстве, но и в душе человека. А ведь и пространство нашей души ограничено: как только наступает переполнение, тогда сразу и вещи и люди, которых наша душа не может вместить, кажутся уродами. Это интересная тема, и мы коснемся ее в дальнейшем, когда будем говорить о свободе и творчестве.

В общем, чем больше ты имеешь вещей (а под вещами тут имеются в виду не только вещи материальные, но и, например, «друзья» по социальной сети), тем меньше у тебя свободы. Звучит банально по отношению к вещам, звучит маловероятно по отношению к знакомым, но попробуйте ограничить себя в желании иметь больше вещей и друзей. Окажется, что это трудно сделать.

Приведу пример из собачьей жизни.

Врачи предписали мне прогулки: «дышите чаще, дышите глубже, у вас больные легкие». Дышу, гуляю по берегу моря – Северного, конечно, у нас в Голландии оно одно. Рядышком бегут две собаки. Одна побольше – собака и одна поменьше – собачонка. У каждой во рту по мячику – мячик маленький, теннисный, держать очень удобно. Каждая гордо несет свой мячик впереди хозяйки. Если собака мячик роняет, хозяйка подбирает его и бросает в море – найди и принеси, забава обычная для всех хозяек и собак.

Вот большая собака потеряла свою ношу, и мяч летит в волны. Обе собаки тут же бросаются вплавь, но маленькая собачонка, сделав еще только несколько бодрых гребков лапами, вдруг замирает на месте. В ее глазах видно неподдельное изумление – неожиданно она поняла, что тем мячиком, что в воде, ей не овладеть, даже если она опередит соперницу. Ведь у нее в пасти уже есть один мяч! А как же тот второй – желанный? А как же первый – ведь он уже мой?!

Я наблюдаю это замешательство в течение нескольких секунд. Насколько сейчас выразительны лицо и глаза у собачонки, такое выражение и мордой называть даже нельзя! Но вот замешательство прошло, и, поджав хвост, собачонка возвращается на берег. Соображение правильное и человеческое – лучше синица в руках и мячик в зубах, чем журавль в небе и два мячика, которые плавают отдельно от тебя. Но какое чувство горькой обиды в ее глазах! «Боже, какая чудовищная несправедливость в этом мире – иметь только одну пасть, когда мячиков два!»