Книга Стеклянный меч - Андрей Лазарчук

Но я бы точно не протянул там не то что год – пару месяцев. Всё, край подступил.

Помню, как мы с Чаком сидели, обнявшись, и тянули «Горную стражу». Потом к нам подсел Эхи, зацепил ножом кусок мяса, запил его шнапсом, стал подпевать. Слов он не знал, но зато хорошо попадал в мелодию, просто мыча.

Я понял, что теперь Чак не пропадёт, и потащился в дом искать себе нору. Ближайшая койка бросилась на меня, я обхватил её руками и повис. Верх и низ менялись местами, и мозг мой бурлил, рождая великие картины, но я не в силах был их рассматривать…

Мне приснилась «Птичка», барак номер четыре, моя койка в углу за занавеской – как десятнику мне полагалась эта привилегия, – и что утро, и надо выходить, но кто-то нагадил мне в ботинки… – всё это было так ярко и выпукло, с шершавыми прикосновениями одеяла и всевозможными запахами, что я понял, что весь мой побег, путь через Долину, встреча с Чаком и всё-всё, что было потом, мне только приснились, а сейчас будет рутинный поход за «пушниной», и если десятка не выполнит план по баллам, всем срежут пайку, которая хотя и просчитана научно, но не насыщает – скорее всего потому, что повара отъедают от неё краюшку… в общем, много чего приснилось такого, что вогнало меня в отчаяние, и да – я снова проснулся.

Дико колотилось сердце.

Печь прогорела, в доме было почти холодно. Я встал. Покажется странным, но голова была совершенно ясная. Кто-то снял с меня ботинки. Пришлось обуваться. Чак и Эхи спали на верхних койках, это они молодцы… там теплее, и там никто не умер. За дверью было светло от нетронутого только что выпавшего снега. Я пошёл было направо, но сообразил, что там могила. Пошёл налево и нашёл подходящее дерево. Пока я его поливал, увидел цепочку следов. Несколько собак или волков пробежали со стороны перевала к болоту. Они бежали почти след в след.

Я вернулся, заново растопил печь, попил чуть тёплого чая из чайника, прилёг. Возвращаться в сон категорически не хотелось.

Но организм не стал меня спрашивать…

Рыба

Опорный лагерь экспедиции развернули в брошенном горском поселении, которое на карте было отмечено названием Казл-Ду, что не лезло ни в какие ворота, поскольку это означало «глубокая яма», в то время как поселение стояло на высоком берегу. Я и раньше обращала внимание, что на картах горские названия перевраны или перепутаны, а вот намеренно это делалось или по разгильдяйству – тут были разные мнения. Бабка, помню, рассказывала, что горцы иногда дают мужские имена девочкам, чтобы сбить с толку злых духов – может быть, так же и с названиями?

Ладно, как оно ни называйся – а крыша над головой и стены против ветра у нас теперь были; всё остальное приложится. Солдаты из приданной команды ставили лёгкие столбы и тянули провода, рабочие таскали мебель и доски, лаборанты – контейнеры с оборудованием и приборами. До моих ещё не дошла очередь, и я бродила неприкаянной тенью, заодно постигая топографию здешних мест.

Круглые, похожие на опрокинутые стаканы, дома из дикого неотёсанного камня, склеенного белой глиной пополам с известью, стояли на этом месте со времён доисторических, но от холода не спасали – в них было более зябко, чем снаружи под ветром и пролетающим горизонтальным дождём. Я выбрала себе башенку на самом обрыве, тесную, но на вид целую и, возможно, с уцелевшим отоплением – то есть печкой в подвале и горячими трубами под полом и внутри каменных лежанок. На дрова я не рассчитывала, но поставить в топке соляровую горелку – почему бы нет? Будет тепло…

Мы тащились сюда почти неделю, особенно тяжело было последние три дня, когда дорога пошла по горам. Один тягач рухнул с обрыва – к счастью, солдат-водитель успел выскочить. Никогда не думала, что на двадцать человек нужна такая гора движущегося железа.

Генерал Шпресс показал себя неплохим организатором при подготовке, но в походе как-то отошёл в сумрак, и всем руководил его зам, майор Клорш, который к науке отношения не имел, а только и исключительно к интендантской службе. Интендантов спокон веков положено считать ворами – не знаю, крал ли Клорш или не крал, но вот то, что у него всё двигалось как положено и ничего не терялось при переходах – это я свидетельствую. И вроде бы всё доехало до цели, где уже суетились квартирьеры… В общем, я за эти дни стала лучше думать об интендантах.

На двадцать учёных – ладно, научных работников – приходилось сто шестьдесят военных и сорок пять разнорабочих, набранных на бирже; среди них попадались странные типы.

От опорного лагеря к доступным местам в Долине было ещё где два, а где двадцать километров по разным дорогам и тропам – трём более или менее проходимым и двум таким, что лучше бы их и не было вовсе. Пройти самим и провести пару вьючных ослов.

Ослов, впрочем, ещё не пригнали…

Долина Зартак лежала на высоте полутора тысяч метров над уровнем моря и на карте напоминала изуродованную кисть руки с сильно отставленным толстым большим пальцем, с феноменально длинными указательным и средним – и обрубленными мизинцем и безымянным. С севера на юг она протянулась на сто двадцать километров, с востока на запад – на сорок пять. Вероятно, когда-то не так давно она была дном озера или морского залива, потому что в песке в изобилии попадались ракушки, иногда даже неповреждённые. Но нас, разумеется, интересовали не ископаемые ракушки, а «Хиэшпар-Йачх», то есть «Дивное место» по-горски, или «Область Отклонений», как подобную территорию именовали в научных трудах ещё со времён императора Цаха. Насколько я знаю, это самое древнее из известных Дивных мест – в тысячелетней давности горских могилах, раскопанных для научных целей, находили предметы оттуда. Множество легенд существует о том, что некую богатую гробницу раскопали, и тут же ни с того ни с сего началась Первая Кидонская война…

Всё может быть, скажу я как внучка своей бабки. Всё может быть…

В Долине находили удивительные предметы, обладающие непонятными возможностями. Долина временами была смертельно опасна для находящихся в ней, а временами пропускала всех и даже излечивала от болезней. Иногда из неё выходили странные животные, а иногда, говорят, и люди. Возможно, и наш Поль пришёл отсюда, не знаю. Потому что господин советник мне соврал, и вот это я знаю точно. Знала уж тогда, когда шёл наш с ним самый первый разговор…

Как давно это было. Несколько жизней назад.

Говорят, советник активно участвовал в Бессмертной Революции (после которой начались кровопролитнейшие гражданские войны по всей стране), что-то там возглавлял – а потом бесследно исчез. Об этом я узнала, когда вышла на свободу – без жилья, без денег, без работы, без родных, с изуродованным лицом и без малейших надежд хоть на какой-то просвет, – вышла и от отчаяния решила позвонить по тому номеру, который он мне велел зазубрить и по которому я однажды позвонила – когда в Спецстудии всё-таки появился человек, выдавший ментограммы, похожие на ментограммы Поля. Я тогда позвонила, назвалась, сказала условную фразу, отключилась, а вечером мне назначили встречу в кинотеатре (показывали старую-старую ленту «Собиратели брызг», зал был почти пуст), и слегка заикающийся юноша выслушал мой (шёпотом) доклад, поблагодарил и вручил мне увесистый свёрток, в котором оказалась сумма больше моего годового оклада на обеих работах… Господин советник мог быть каким угодно лжецом и негодяем, но жмотом он не был определённо. Да, и вот я позвонила второй раз, и мне сказали, что моего патрона больше нет, но тем не менее я как специалист, может быть, могу им пригодиться…