Книга Мед для медведей - Энтони Берджесс

Ответа с койки не последовало.

Невзрачная судовая докторша, не ставшая в новом дрилоновом платье более красивой, снова чем-то смазала сыпь. Вдобавок она назначила мягкое успокоительное.

У Пола громко урчало в животе. Он не пошел на слишком ранний ужин, который перенесли на такое время из-за прихода в порт назначения, чтобы посидеть с несчастной Белиндой, и теперь чувствовал неприятную нервозность. Багаж был свален за дверью каюты и напоминал бесформенную кучу мусора. С правого борта теперь было видно только море. С другой стороны наступал порт.

Приезжать куда-нибудь – процесс крайне неприятный, накладывающий на тебя множество всяческих мелких, на первый взгляд незначительных обязательств, которые выполнить зачастую оказывается сложнее, чем свои основные обязанности человека и гражданина.

С берега доносился шум работающих портовых кранов, слышались голоса.

Скоро им предстояло начать знакомство с чужим городом, а значит, пережить немало неприятных минут. Ему очень хотелось, чтобы Белинда поправилась и снова стала оживленной, веселой, а главное, бодрствующей. Проклятый протез из четырех зубов, как назло, совсем расшатался. Вот-вот выпадет. Пол был уверен, что сможет до конца разобраться в запутавшейся ситуации с Сандрой, чувством вины и злостью Белинды, только ему надо найти время, сосредоточиться и как следует подумать. Он снова подумал о том, что если у нее что-то было с Робертом, то есть, если это он научил ее таким выкрутасам в постели… Но ведь Роберта уже нет в живых… Поэтому у Белинды вроде бы нет повода чувствовать себя виноватой и уж тем более переносить свои угрызения совести на Сандру. Ладно, сейчас не время ломать над этим голову. Главное, чтобы она наконец проснулась, растерянно заморгала спросонья, улыбнулась, потерла шею, убедилась, что сыпь исчезла бесследно, и сказала: «Дорогой, я чувствую себя отлично. Пойдем погуляем».

Но вместо этого она начала тихонько похрапывать, словно впереди была целая ночь. Это никуда не годилось.

К тому же его сильно нервировал голод. Он уже неоднократно нажимал на кнопку вызова горничной, но все судно казалось вымершим. Работали только матросы, носившие багаж. Куда, интересно, запропастился Егор Ильич, их благоприобретенный «племянник»? Наверняка уже на берегу, рассказывает, шлепая ярко-красной нижней губой, как на халяву литрами пил коньяк у дурака англичанина. Белинда продолжала размеренно похрапывать, даже не думая просыпаться. Пол прислушался. Ему показалось, что он услышал, как начали высаживаться на берег пассажиры. Не стоит паниковать, повторял он себе, судно пришвартовалось в самом конце причала, в тупике, в обратный рейс оно отправится только послезавтра, а до этого никуда не денется, у них достаточно времени. Но Полу очень хотелось, чтобы они сейчас так же, как все остальные пассажиры, шли по широкому трапу на причал Ленинградского порта. Теперь он уже не мог понять, чего ему хотелось больше, плотно поужинать или обрести спокойствие и душевное равновесие.

Пол не мог сидеть на одном месте. Он вышел из каюты и обнаружил, что его багаж унесли. Значит, он получит его на пассажирском вокзале. А что, если, подумал он, невзрачный таможенник кому-то расскажет о необычном количестве дрилоновых платьев у респектабельной английской леди? Конечно, это не его дело. Леди страдает излишней потливостью, это не ее вина. Но он мог упомянуть об этом факте между делом, как о курьезе, а уж его собеседник мог рассказать кому-то еще, потом еще и еще… И в конце концов какой-нибудь начальник мог приказать снова открыть и проверить чемоданы. Поскольку в последнее время участились случаи контрабандного ввоза в страну капиталистических потребительских товаров, причем с единственной целью – подорвать советскую экономику. Быть может, это необычное количество платьев – очередная партия товара, не исключено даже, что на этот раз ее везет главарь целого звена контрабандистов, а дальше – дело техники. Сильный свет ламп в лицо, лысые головы следователей, омерзительная вонь советских папирос, настойчивое требование назвать всех участников преступной группировки и…

Караул! Пол почти бегом рванул к левому бор ту, где собрались все пассажиры, желавшие высадиться на берег. Вокруг царило оживление. Люди смотрели вниз и радостно смеялись.

Пол пробился через толпу и увидел, что на берег как раз сходит докторша, несмотря на жару летнего вечера, очень тепло одетая.

Инвалидное кресло несли двое: сзади – неизменный Мэдокс, а впереди – тощенький, одетый в синюю хлопчатобумажную форму носильщик, на долю которого пришлась основная тяжесть ноши. Он гнулся под ней, как под ударами кнута, подбадриваемый бодрыми выкриками Мэдокса и оживленной болтовней сидящего в кресле бесполого доктора.

Слегка повернув сухонькую голову, Таерсис крикнул ожидающим на борту студентам:

– Монахи! Падшие школяры! Учитесь никогда ничего не бояться!

Старческая рука изо всех сил сжимала тросточку с головой собаки и в бессильной злобе потрясала ею.

Что-то здесь не так, подумал Пол, это уже явный перебор. Эта мумия ведет себя очень уж подозрительно. Но тут же он отвлекся, заметив тележку с багажом, которая медленно катилась по рампе. Ему даже показалось, что он узнал свои чемоданы.

Господи, ну как ее вытащить на берег, если она все время спит!

– Ленинград, – прошептал он и жадно посмотрел вокруг.

у трапа толпились люди с цветами, встречающие своих близких. Их одежда была дурно сшита словно все советские люди, как один, одевались не у портных, а у их подмастерьев, далеко не лучших. Чуть поодаль работали краны, перетаскивая с берега и на берег грузы, сновали погрузчики. Прикатила команда телевизионщиков, состоящая исключительно из девушек в унылых цветастых платьях, – режиссер, ассистент, оператор. Железным занавесом всегда пугали детей. И вот они здесь. И ничего страшного. Все обычно, как везде.

Тележка с чемоданами доехала до середины рампы и свернула в здание вокзала. А люди внизу терпеливо ждали. Одни курили, другие нервно вертели в руках букеты. На ногах у всех были весьма посредственно сделанные туфли или босоножки. Теперь на рампу въехал доктор Таерсис. Он гордо восседал в коляске, подталкиваемой его вечным и верным спутником – Мэдоксом. Студенты оживленно приветствовали мумию. Пол не выдержал и бросился бегом обратно в каюту. И сразу все изменилось. Ленинград исчез, осталась только каюта, маленькая клетушка, в которой они проводили время между отправлением судна и его прибытием. А в ней мирно похрапывала Белинда.

– Дорогая! – Пол весьма чувствительно потряс ее за плечо. – Просыпайся. Нам пора на берег.

Ответа не последовало. Она перевернулась на спину, и взору Пола предстал открытый рот. Но издавал он только храп. Она серьезно отключилась. Возможно, назначенное ей успокоительное оказалось вовсе не таким уж мягким. Пол сильно встряхнул спящую, но сумел добиться от нее лишь нескольких невнятных слов, среди которых он с удивлением узнал произнесенное по-русски «люблю».

Очень странно. Пол готов был поклясться, что она не знает ни слова по-русски. И тем не менее откуда-то из потаенных глубин ее подсознания всплыло именно русское слово. Непонятно.