Книга Исповедь четырех - Елена Погребижская

В общем, на свете счастья нет, но есть покой и воля. Куда податься артисту, который отличается от средней статистики — тут уж каждый выкручивается, как может. Ира всегда обладала чутьем на хиты и всегда, пока диджействовала, умела вычислить в радийном сборнике музыки, какой трек станет главным в этом сезоне, а какие утекут мимо наших ушей. Но что касается собственной музыки, тут она слепла и глохла.

Я: Радиостанции брали что-то в эфир?

Ирина: Что-то где-то, но утюги молчали. Особенно обидно было, когда вышли «Легкие люди» в 2000 году. Я, честно говоря, не то чтобы сделала попытку прогнуться, но постаралась найти какой-то такой язык, на котором я смогу говорить с народом. Мы убрали всякие драматические театральные моменты из песен, типа пауз перед куплетами, ну это ломает любой эфир, я-то понимаю. Я решила сделать более гладкие что ли аранжировки, куда-то мы каких-то компьютерных семплов напихали. И все равно никакие утюги не заиграли мои песни. И я надулась на всех, ну раз вам мои песни не нужны, то и вообще. И пока не пойму, что делать дальше, ничего не буду делать. Пусть провалится все пропадом.

«А жить-то на что, интересно?» — спрашиваю Иру. «Сидеть на шее у мужа», — ответила она. Это время Ира называет «внутренняя эмиграция». Это значит, что она прекратила концерты и распустила музыкантов. Вот я каждый раз поражаюсь вот этому Ириному качеству. Мы же все в принципе, как поется в мультике про капитана Врунгеля, «мы все участники регаты», заплыва, забега или «преследования в форме полета». Мы все висим на своих мобильных телефонах в ожидании нужного звонка, носимся по встречам и понимаем, что есть слово «надо» и из-за этого всего нельзя ни на секунду отключаться от беготни, а то пропустим что-то важное. Ира гуляет по лесу, спокойно отключает телефон на несколько дней и прекрасно себя чувствует при этом. Морально, я имею в виду. Если уж обида за непризнанность, то, значит, стоп, машина, больше не играем. Вот я лично так не могу, тоже «мерилом работы считаю усталость», а тишину совсем не переношу.

А то время у Иры я помню. Администратор нашей группы Катя и Ирин директор Марина — большие друзья. Поэтому до меня постоянно доносилось, что у Иры сложный период, и что она томима печалью, и что грядет эпохальный ремонт в новом доме, а потом, что ремонт наступил и никак не заканчивается, а кризис длится, короче, мутная история.

Ирина: Это не просто была депрессия, это было что-то другое… концерты стали доставлять мне физиологическое страдание, мне не хотелось идти петь все эти песни, и только потому, что на мне был долг перед командой, которую я кооптировала, я сказала себе, что я терплю до июня 2001 года и доигрываю сезон.

Я: А что на концертах-то было — там была не та публика или ее было не столько, сколько надо?

Ирина: Ты знаешь, ну вообще все было как-то криво, и публика была отличная, ну концерты неплохие, а как те шарики, не радовали.

Отовсюду играли позорные дурацкие песни, а мои прекрасные не звучали, радиостанции их не брали в эфир. Я, в конце концов, хороший преподаватель! Собиралась сидеть дома, читать книжки, думать, что мне делать. Ты знаешь, это гордыня, наверное, я так думаю: ах вы такие, меня недооцениваете! Это какие-то комплексы, какая-то психологически неверная позиция, иллюзия того, что все должно само собой падать в руки. И падало, бывало, а я решила, что так и должно быть.

В интервью разным журналистам Ира на эту тему шутила:

«Сколько раз я мечтала написать какой-нибудь хит типа „Вишня, зимняя вишня“ и прославиться наконец! Но нет, это же надо уметь. Творчество — это тоже алхимия. Хотя я совершенно искренне считаю, что не произошло бы ничего страшного, если б мою музыку знало несколько больше людей».

Внутренняя эмиграция длилась два года.

Как говорит Ира, и я легла на диван, и логичным образом из этого лежания получился новый сын.

Если в этой книге как-то упущено, то сейчас самое время объявить, что у Иры есть чудесный муж Леонид. Раньше она выбирала плохих парней. Героев с отрицательным обаянием. Или очень милых и славных, но потом выяснялось, что они пьяницы и бабники. А потом она проделала с собой психотерапевтическую работу (работа описана в главе про роковых брюнетов) и сама себя перенастроила на то, что можно любить и положительных героев.

У того эмиграционного периода, как говорит Ира, было такое классическое женское оправдание: отстаньте от меня, я выращиваю ребенка.

Потом их всем семейством поглотил ремонт. И как ни смешно, заниматься музыкой не стало никакой возможности. Просите — и дано будет вам.

Из интервью газете «Пятое измерение»:

«Уже почти год мой ребенок ночами не спит, уже почти год мы делаем ремонт в квартире. И все обстоятельства сложились так, что я не просто не хочу — я не могу заниматься творчеством. Мне некогда сесть за синтезатор и записать новые песни, которые я продолжаю придумывать».

Вопрос: Это все произошло, потому что ты тогда обиделась?

Ирина: Да. И мир меня услышал. Он же слышит, он же слышит нас в каждый момент, как я понимаю. Вот в каждый момент мы думаем о мире. И в каждый момент мы программируем свое будущее, потому что он слышит и откликается. Я получила по полной программе то, чего хотела. Вот сказала, что я не хочу заниматься музыкой? Писала везде: домохозяйка? И получила. Я уже задолбалась на самом деле, но я знаю, что пока я это не проживу и не приклею последнюю рейку в квартире, я не смогу делать новые программы, записывать новые диски.

С Даниилом, так зовут нового сына, мы недавно виделись. Он забежал радостно домой, где Ира кормила нас, довольно большую ораву, обедом. Данька прислонился к маме и стал смотреть то в глаза ей, то на тарелку. «Будешь есть котлетку?» — предложила Ира. «Разве ты не знаешь, я уже давно ничего не ем», — изрек он.

Серьезный юноша Артемий сгреб младшего брата и уволок его куда-то, чтобы нейтрализовать. Ира поясняет, что творчество — это удел праздных, что Даня — такое явление природы, который переключает рубильник, и ничем уже нельзя заниматься. Опять прибежал легконогий Данька и пристроился к столу. «Ну давай мне порежешь котлетку тогда?» — протягивает ему ножик Ира. «Я уже давно ничего не режу». Звучало как правда. Оказалось, Даня сегодня осваивает выражение «уже давно».

Глава одиннадцатая

Слишком тонко для цирка

Как говорит одна моя подружка, если бы дети представляли, через что прошли мамы, чтобы их родить, они бы любили их сильно-сильно. Ира с Леонидом готовились рожать дома. Леонид убеждал Ирину, что он опытный папа (у него есть ребенок от другого брака). И хотя Ира сторонница того, чтобы таинство родов оберегалось от мужских глаз, здесь Леня настоял, будем вместе. Все шло неплохо. Будущие родители упаковали домашнюю аптечку. Ира виртуозно научилась правильно дышать, сжимать странный надувной мяч и знала все секреты мам, рожающих дома. И тут на сцене появляется «Мосгаз». В соседнем подъезде начинают менять газовые трубы, и в 20-х числах мая работы перемещаются в их подъезд. Так что, дорогие родители, срочно подыскивайте роддом. Ира хотела рожать максимально естественно, без обезболивания и стимуляторов. И вот нашелся соответствующий роддом и час пробил. История для журнала «Счастливые родители».