Книга Бык из машины - Генри Лайон Олди

Керкион ухмыльнулся, но руки не убрал.

Рядом ревниво сопела Антиопа. Она не хотела, чтобы Керкион с наглым видом собственника клал свои клешни на Тезеевы плечи. Она хотела, чтобы Тезей был сам по себе, то есть, с ней. Чтобы он обнимал Антиопу за талию, а еще лучше, с чувством похлопывал по заднице. Литая, мускулистая задница Антиопы, застрахованная в позапрошлом году на три миллиона драхм, была просто создана для хлопков. Реши Тезей, вопреки договору страхования, использовать ее вместо боксерского мешка – не прогадал бы. Тут, главное, не сломать запястье…

Гора мышц слева, подумал он. Гора мышц справа. Отставной чемпион, ныне – владелец клуба. Отставная чемпионка, ныне – владелица клуба. Бои без правил и атлетизм. Борьба и силовое троеборье. «Элевсин» и «Амазонки». Этим двоим следовало бы найти друг друга, не меня. Их связь взорвала бы новостные сайты. Что я делаю между ними? Притворяюсь, будто коротаю свободный вечерок? Дед говорил: будь естественным, не привлекай внимания.

– Смерть? – переспросил Тезей без интереса, лишь бы подержать разговор.

Керкион кивнул.

– Моя? Думаешь, мальчик меня побьет?

– Это неважно, – отмахнулся Керкион. – Побьет, не побьет… Какое это имеет значение?

– Пи-ри-фой! Пи-ри-фой!

Мальчик, он же Пирифой, танцевал в пятиугольнике. Голый по пояс, в шортах из ультра-легкой микрофибры, где по багровому фону неслись черные тучи, в налокотниках и наколенниках той же вызывающей расцветки, боец и сам был подобен туче, гонимой ветром. Его противник, густо татуированный громила с низким лбом орангутана, шел на сближение, выцеливая челюсть дебютанта – тычок с левой, еще тычок, боковой с правой – и раз за разом промахивался. Да, оценил Тезей. Керкион – мастер подбирать пары, особенно для новичков. Лучшего фона для рослого, стройного, длинноногого танцора не найти. Зверство против элегантности. Странно, обычно симпатии публики в «Элевсине» на стороне зверства…

Отчаявшись достать Пирифоя кулаком, громила изменил тактику. Бросок в колени мог бы решить исход боя. Опрокинь громила верткого соперника, навались сверху, молотя с двух рук – и Пирифой с гарантией не встал бы. Впрочем, он и не лег: увернулся, сделав изящный пируэт, позволил громиле провалиться в броске, упасть на четвереньки – и безжалостно, наотмашь, словно кистенем, хлестнул левой ногой. Казалось, Пирифой родился мутантом, и в нижних его конечностях с рождения нет суставов – гибкие шланги из армированной резины, стальные чушки на концах. Ребро стопы с глуховатым хрустом ахнуло громилу в затылок. Зверство ткнулось лицом в арену, элегантность раскланялась, а публика, обычно скупая на комплименты, вознесла дебютанта к небесам:

– Пи-ри-фой!

– Ой! – громыхнуло вверху эхо, напомнив о громиле. – Ой-ё-ёй!

– Обаяние, – растолковал Керкион, скаля вставные зубы. Лошадиная ухмылка должна была иллюстрировать обаяние в понимании старого борца. – У тебя есть харизма, парень. А у мальчика есть обаяние. Тебя любят бабы. Ведь любят? Антиопа, подтверди!

– Иди в жопу, – буркнула Антиопа. – Козел.

– Вот-вот, девочка, в самую точку. Тебя любят бабы, а его любят все. Это значит, и бабы тоже. Он тебя побьет, и все будут им восхищаться. Ты его побьешь, и все будут его жалеть. Ты останешься лежать, он уйдет с арены под аплодисменты. Ты уйдешь с арены, он останется лежать, и овации все равно достанутся ему.

– Почему? – заинтересовался Тезей.

Сказать по правде, логика Керкиона от него ускользала.

– Обаяние. Харизма давит, ты в цене, пока победитель. Обаятельных любят в любой позиции…

– Так ведь я уйду победителем!

– И тебя оценят. Говорю же: твоя победа, ты в цене. А его пожалеют. Его захотят поддержать. Ему дадут аванс, в надежде, что завтра он сожрет твою харизму с потрохами. Репортеры выставят его поражение как победу, ступеньку к будущим триумфам. «Дебютант отлично держался против известного фаворита, и лишь нелепая случайность…» Его фото на спортивных сайтах. Он – крупно, ты торчишь на заднем плане. Тебя поймают неудачным ракурсом… Короче, чтобы справиться с малышом, тебе понадобится нечто большее, чем просто взять его шею в захват и как следует придушить. И твоя пижонская прическа дела не спасет. Въезжаешь?

– Ерунда какая-то. Для меня это слишком сложно.

– Вот поэтому, парень, я хозяин клуба, а ты дерешься на моей арене. Слушай старика Керкиона, я дурного не посоветую. Слишком сложно? Ничего, с годами поумнеешь…

– Эй, ты!

Пирифой стоял над бесчувственным громилой. Палец его указывал на Тезея.

– Да, ты!

Трибуны заткнулись. Намечалась сенсация.

– Иди сюда! Ты ляжешь рядом!

– Твоя работа? – спросил Тезей у Керкиона. – Ты науськал?

Керкион отрицательно мотнул головой:

– Импровизация. У мальчика отличное чувство ритма. Он знает, что делать и когда. Не ходи, он сейчас угомонится. Покричит, стравит пар и скиснет.

– Ты! – надрывался Пирифой. – Струсил?

Он танцевал, как если бы продолжал бой. По голому торсу тек пот. Копна волос была всклокочена: корона из плавящейся смолы. Вольный разворот плеч, осиная талия, шорты цвета бури на закате. Лицо дышит азартом. Да, согласился Тезей. Тут недостаточно просто придушить. Тут нужен подход с выдумкой. Одной пижонской прически маловато будет.

– Пи-ри-фой!

– Те-зей!

– Пи-ри-фой!

– Те-зей!

Трибуны разделились во мнениях.

– Обаяние, – напомнил Керкион. Глазки хозяина «Элевсина» парой хитрых маслин поблескивали из-под кустистых бровей. Чувствовалось, что происходящее доставляет Керкиону большое удовольствие. – Обаяние против харизмы. Когда эти красотки берут друг друга за глотку, зрители писают кипятком. Не ходи, не надо. Он окажется в выигрыше при любом результате. Лучше я сделаю вам бой в следующем месяце. Надеюсь, кузнечик протянет месяц.

– А если я не подчинюсь тебе?

– Хочешь подраться? Валяй, балбес. Но учти, за этот бой я тебе не заплачу.

– А ему?

– Ты оглох? Я сказал: он уже в выигрыше. Зачем ему деньги?

Пирифой как подслушал:

– Иди сюда! Дерись со мной!

– Иди, – вмешалась Антиопа. – Давай!

Щеки амазонки покрылись багровыми пятнами, дыхание участилось. Пласты грудных мышц ходили ходуном, на шее вздулись синие жилы.

– Чего стоишь? Наслушался старого пердуна?

– Пердун – это я, – пояснил Керкион на тот случай, если Тезей не понял. – Я тебя тоже люблю, Антиопа.

– Дерись! Покажи этому засранцу, кто здесь главный!

Вот теперь точно не пойду, сказал себе Тезей. И раньше не собирался, а теперь вообще.

– Не ходите, – подтвердили за спиной. – Не надо.