Книга Тридцать миллионов слов. Развиваем мозг малыша, просто беседуя с ним - Лесли Левинтер-Саскинд

Обратите внимание, что соотношение похвалы и критики обратное у детей безработных по сравнению с малышами из обеспеченных семей. Харт и Рисли экстраполировали эти цифры на четырехлетних участников.

«Молодец/Правильно» и «Наказание мое / Не так» за первые четыре года жизни ребенка

{65}

Чтобы лучше понять это, подумайте, как бы вы реагировали на то и на другое. Каково это слышать снова и снова, что вы растяпа, недотепа, никогда ничего не делаете правильно? Такой фон в детстве трудно преодолеть, независимо от того, насколько родители любят вас на самом деле.

Подтверждение. Предубеждение

Шейн Эванс, инициативный директор чартерной школы[11] при Чикагском университете, считает предубеждение ключевым фактором, объясняющим отсутствие достижений у детей бедняков. Предубеждение возникает в результате систематического внушения неполноценности. Если кто-то говорит вам снова и снова, как мало вы стоите, особенно когда требуют поверить в это, как вы в итоге оцените себя? И Шейн Эванс подчеркивает, что именно подобное слышат такие малыши, причем не только от родителей, но и в школе от учителей, и от общества в целом.

Задача чартерной школы Шейна Эванса – создать новую норму для таких учеников. В среде, где получение вузовского диплома культивируется как всеобщая цель, вне зависимости от социально-экономического статуса, семейных неурядиц или любого другого традиционно сдерживающего фактора, по мнению Эванса, «наша задача как педагогов – помочь [этим ученикам] преодолеть все препятствия»{66}.

Важные оговорки

Разрыв между семьями с самым высоким социально-экономическим статусом и семьями безработных колоссален, но важно понимать, что исследование Харт и Рисли указало на поступательную градацию различий: показатели снижаются от семей наивысшего социально-экономического уровня к семьям среднего достатка, затем еще ниже – к малообеспеченным, и кульминацией становится значительная разница с семьями на социальном пособии. Хотя расхождение между семьями состоятельными и со средним доходом не те самые тридцать миллионов слов, оно все равно велико – двадцать миллионов.

Важно также подчеркнуть, что пока речь идет о тридцати миллионах слов, но не о тридцати миллионах различных слов. Подобный анализ был бы подвигом, учитывая, что в третьем издании Нового международного словаря Вебстера содержится только 348 000 словарных статей, а в последнем издании Оксфордского словаря английского языка – всего 291 000. Мы, если быть точными, рассматриваем общее количество произнесенных слов, даже если они повторяются.

Харт и Рисли были пионерами в мире, способном легко их отвергнуть. Однако они заложили основу важных научных изысканий о влиянии раннего языка на жизнь ребенка и о критических различиях между малышами из благополучных и бедных семей. В конечном итоге исследователи достигли первоначальной цели: для детей из группы риска показали необходимость продуманного профессионального вмешательства с самого рождения, чтобы помочь им расти стабильно и продуктивно, полностью реализуя свой потенциал и меняя вектор жизни.

Мозг и скорость обработки речи

Почему не улучшилась успеваемость у детей из «Можжевеловых садов»? Работа профессора Стэнфордского университета Энн Фернальд указывает на вескую причину. Разрыв в тридцать миллионов слов, по ее убеждению, обусловлен развитием мозга.

Когда Харт и Рисли обучали малышей новым словам, казалось, был найден способ улучшить их будущие школьные результаты. Поначалу проект выглядел очень перспективным, но это только поначалу. В школе испытуемые не отличались от других ребят с неблагополучными данными. Пока исследование не завершилось, Харт и Рисли не понимали, что на четырех-пятилетних участников уже негативно повлияла начальная языковая среда. Их можно было научить новым словам, но это не могло улучшить их интеллектуальные способности. Почему? Потому что низкокачественное речевое окружение обусловило скорость обработки мозгом словесной информации.

Скорость обработки речи, по утверждению профессора Фернальд, определяет, как скоро вы «схватываете» уже известное слово, то есть насколько быстро оно становится узнаваемым и понятным. Например, если я покажу вам фотографии птицы и собаки, попросив посмотреть на птицу, как быстро вы переведете взгляд именно на нее?

Этот процесс имеет решающее значение для обучения{67}. По сути, он ценен вдвойне: если вы с трудом опознаёте знакомое слово, следующее можете упустить, а это делает обучение чрезвычайно затруднительным.

Ярким примером может служить разговор на иностранном, но вроде бы знакомом языке. Энн Фернальд приводит в пример американскую студентку, которая приехала во Францию, окончив курс французского – на отлично, между прочим. И вот она познакомилась с неким парижанином, они разговаривают. Беседа идет с естественной для беседы скоростью (вместо простого и привычного диалога с преподавателем), и девушка обнаруживает, что «цепляется» за каждое полупонятное слово, чтобы «ухватить», но, когда «схватывает», разговор уже переходит на следующую фразу. Это, отмечает профессор Фернальд, яркий пример «издержек медленной обработки информации». Если вы концентрируетесь на извлечении смысла из одного слова, все последующие будут упущены{68}.

В трудности общения на иностранном языке есть элемент юмора, но в плохих способностях ребенка к обучению нет ничего смешного. Работая с малышами в лаборатории, Энн обнаружила, что из-за секундной задержки понимания значения слова в предложении ребенку гораздо труднее опознать следующее. Простейшее преимущество в сотую долю миллисекунды, по ее словам, «обеспечивает вам возможность учиться»{69}. Для тех же, у кого такого преимущества нет, потери могут быть непредсказуемыми и затяжными – на всю жизнь.