Книга Колье Шарлотты - Анатолий Ромов

— Да. Горбачева Виктора.

— Горбачева. — Кажется, Тюля сейчас искренне пытался вспомнить, кто такой Горбачев. — Он что, местный?

— Местный. Он довольно часто заходил в этот бар.

— Горбачев. — Тюля помедлил. — Нет, такого не знаю.

— Хорошо. — Кажется, он в самом деле не врет. Я незаметно достал фотографию Горбачева и придвинул по стойке к Тюле. — Посмотрите. Не спеша, хорошо посмотрите. Вам это лицо знакомо?

Тюля рассматривал фотографию довольно долго. Наконец сказал:

— Может быть, видел. Даже почти наверняка видел. И кажется, именно здесь, в этом баре. Этот парень приходил сюда. Ну, дней пять назад, кажется. Но кто он такой, не знаю. За ним я не следил. У него своя компания.

По-моему, сколько бы я ни пытался приписать Тюле знакомство с Горбачевым, он в самом деле не знает явщика. Я спрятал фото.

— Это все? — сказал Тюля.

— Нет. Если можно, еще пару вопросов.

Он вежливо качнул головой.

— Я интересуюсь крупными вещами. Конкретно — плавающими. Что и где плавает. Крупное и серьезное.

— Что значит — крупное и серьезное?

— Ну, скажем, не меньше чем тысяч на пятьдесят. Тюля усмехнулся. Покачал головой:

— Шутите. То, что было раньше, я уже забыл. Если что и плавало на такие суммы, то давно уже уплыло А сейчас… Сейчас, как сами знаете, не занимаюсь.

Тюлю не устраивает игра в откровенность. Что ж, остается одно — нажать на него. И нажать покруче.

— Вы что, серьезно хотите сказать, что ничего не знаете?

Тюля покосился. Вздохнул.

— Хорошо. У моего знакомого в Москве есть три дощечки, шестнадцатый век. Каждая на десять — двенадцать тысяч, не более. Естественно, разрешение от Третьяковки. Могу дать телефон.

Кажется, я действительно произвел на него впечатление полного профана — если он так элементарно пытается сейчас меня обойти. Разрешение от Третьяковки.

— Вы знаете, Виктор, интересно. И все-таки мелковато.

Тюля сразу по моему тону понял свою ошибку. Аккуратно стряхнул пепел. Да, держится он образцово.

— Вы просите сведений о вещах на какие-то чудовищные суммы.

— А что, таких не бывает?

— Бывают. Но мне они пока неизвестны.

— Ну а если все-таки вспомнить? Скажем, в кругу Мони?

Тюля молчит. Кажется, он что-то решает про себя.

— Если вы имеете в виду панагию Грозного — это обычный фуфель.

Вот это уже разговор.

— А что не фуфель?

Тюля думает. Или делает вид, что думает.

— Хорошо. Вы что-нибудь слышали о короне Фаберже? И орденах?

Неужели зацепил? А почему бы ему и не помочь нам, в конце концов? Да, он делец. Но ведь и делец должен когда-то пойти на уступки.

— Краем уха, — говорю я. Так и надо сейчас отвечать — нейтрально. — И что-то несерьезное.

Корона Фаберже — информация Эдика. Тюля о наличии у меня этой информации не знает. Значит, все-таки выплывает корона? Но вместе с ней какие-то «ордена», о которых Эдик не говорил.

— Ордена? — Я нарочно помедлил. Я заметил: товарищи Тюли в углу довольно внимательно следят за тем, как он разговаривает со мной. Очень хорошо, пусть следят. — А… что это?

— Награды какого-то нашего крупного полководца. Не то Кутузова, не то Суворова. Уплыли из какой-то церкви.

— А где они могут ходить?

Тюля усмехнулся. Да, вопрос был задан мной уж слишком «в лоб».

— Слышал, что где-то в Псковской или Новгородской области. Всего их, кажется, штук пятьдесят. С камнями. Больше ничего не знаю.

Кажется, из дальнейшего разговора с Тюлей ждать нечего. Но хватит и этого. Теперь можно спросить то, что сейчас меня волнует меньше, но все-таки спросить об этом будет, как выражается Валентиныч, грамотно.

— Виктор, последний вопрос. Вы не знаете такого Зенова? Зенова Григория Алексеевича? Местный житель?

— Зенова… — Тюля помедлил только секунду. Но этой секунды было достаточно, чтобы понять: правды, по крайней мере полной правды, сейчас он мне не скажет. — Где-то похожее слышал. Но где, не помню. Честное слово, не помню.

Помнишь, Тюля. Готов биться об заклад, что отлично помнишь. Только почему-то не хочешь сейчас об этом говорить. Хорошо. Это дает мне теперь некое преимущество. Тюля осторожно кладет в пепельницу погасшую сигарету. Смотрит на меня. Я изображаю дружескую улыбку:

— Было очень приятно познакомиться.

— И мне приятно. — Кивнув, Тюля встает. Я вижу, как он медленно пробирается к своему столику. Сел.

Кажется, Ант давно стоит сзади, я это чувствую спиной.

— Что-нибудь еще? — наклонился Рейн.

— Нет, нет, спасибо.

Мы с Антом расплачиваемся и спускаемся вниз. Здесь, у входа в гостиницу, сейчас, в середине вечера, сравнительно пусто и тихо. Дремлет швейцар, на часах над ним восемь. Значит, мы вполне еще можем успеть к Зенову. По взгляду Анта я понимаю, что и он сейчас думает о том же и еще о том, стоит ли вообще «гореть на работе» и допускать переработку.

— Ну что? В машину? — говорит он.

— Да. Ты садись, а я быстро звякну Эдику.

А вечер тихий. Тихий, очень тихий. Может быть, плюнуть пока на Зенова? И поехать с Антом в яхт-клуб? А с Зеновым успеется еще. Поговорим завтра. Нет. Да и потом, для яхт-клуба вечер как-то все равно уже сломан. Я подошел к телефону, набрал номер лаборатории. Через три гудка раздался щелчок, и голос Уфимцева сказал:

— Вас слушают.

— Эдик, это я. Прости, ты не слышал ничего о неких «орденах»? Предположительно — это пропавшие награды какого-то нашего крупного полководца, не то Кутузова, не то Суворова?

— Орденах? Подожди, подожди. Орденах? Что-то такое слышал.

— Ты можешь разузнать поточней? Кажется, эти ордена связаны с какой-то церковью то ли в Псковской, то ли в Новгородской области.

Пока мы ехали к Зенову, Ант не без интереса выслушал мой рассказ о разговоре с Тюлей.

Зенов жил в новом районе. Мы с Антом поднялись на пятый этаж типовой двенадцатиэтажной коробки, нашли нужную квартиру, позвонили. Дверь почти тут же открылась. За ней стоял мужчина небольшого роста, полный, с одутловатым лицом, мешками под глазами. Выбрит он был не очень чисто, и вообще казалось, он выглядит каким-то не очень свежим. Да, это Зенов — его фотографию я изучил достаточно хорошо.

— Григорий Алексеевич? — спросил я. — Мы не ошиблись?

— Проходите… Вот сюда, сюда. — Зенов пропустил нас в коридор и открыл еще одну дверь, пропуская в очень большую комнату. Стены комнаты были закрыты полками с фарфоровыми, серебряными и бронзовыми статуэтками, хрустальными вазами и книгами. Зенов усадил нас, и мы втроем довольно чопорно обменялись фамилиями, именами и отчествами.