Книга Венеция.net - Тьерри Можене

— Как только что сказал великий магистр, наша хартия спрятана в надежном месте и никто отныне не сможет ее увидеть. Однако мы должны помнить об обязательствах, зафиксированных в этом документе, которые мы все поклялись выполнять. В связи с этим я хочу сказать вам о чуме. О великой чуме. Нет, не о той, что истребила много наших соотечественников, а о новой чуме, еще более коварной, — о вмешательстве чужеземцев в дела нашей республики. Мы все сегодня видим, как турки, португальцы, французы, генуэзцы, лангобарды устраивают свои лавки, мастерские, банки в самом сердце нашего города. Хуже того, теперь художники, архитекторы и скульпторы приезжают украшать Венецию по своему вкусу, их поощряет правительство, заявляя, что важнее всего талант, а не принадлежность к коренным венецианцам. Напоминаю вам, что Орден миссионеров льва должен восстановить справедливость и любой ценой, даже ценой крови, помешать тому, чтобы Венеция оказалась в руках чужеземцев. Ибо только нам, венецианцам, отцы завещали хранить сокровище, некогда привезенное из Константинополя.

Голос смолк, и заговорил другой оратор.

— Хочу сказать, что Венеция должна не только избежать зависимости от чужестранцев, но и сохранить истинную веру нашей святой матери Церкви. Мы не можем смириться с тем, чтобы в городе, владеющим самыми ценными сокровищами крестоносцев, господствовала иная вера. Будьте бдительны, ибо новые доктрины, чаще всего идущие с Севера и зараженные ересью, внедряются в самое сердце Венеции; их носители смеются над нашими догматами и насаждают ложные верования. И если правительство республики терпимо относится к такому факту, то наша задача — неустанно бороться с пагубными идеями и их носителями, изобличая их перед судом Святой инквизиции. А если суд позволит обманывать себя или проявит нерешительность в вынесении приговоров, мы сумеем воздать Господу справедливость своими собственными средствами. Ведь город, в котором хранятся исторические сокровища, добытые в Четвертом крестовом походе, всегда должен находиться под властью Господа, и наша деятельность будет тому порукой.

Едва эти последние слова были произнесены, как Якопо услыхал шум шагов. «Надо уходить, — подумал он, — поставить на место стенную панель и вообще как можно скорее покинуть дворец».

Очутившись на улице, Якопо быстро пошел прочь от Скуолы Сан-Рокко и, уверенный, что его присутствие осталось незамеченным, скрылся под покровом ночи в улочках, окаймляющих площадь Фрари.

От кого: Alessandro Baldi

Кому: [e-mail]

Тема: Профиль подозреваемого

Дорогой профессор,

Никогда я не смогу должным образом отблагодарить вас за ваше бесценное сотрудничество. Но, бога ради, отдохните теперь хоть немного и следуйте советам мисс Харрис.

Что касается меня, то знайте, что я не зря рассчитывал на помощь со стороны массового туризма. Одна молодая японка, проводящая в Венеции каникулы, снимала на видео с борта вапоретто, курсирующего по первому маршруту, Большой канал как раз в тот вечер, когда Эдит Девиль настигла смерть. Она позволила мне просмотреть пленку, на которой я увидел, без всякого сомнения, молодую университетскую преподавательницу за несколько минут до смерти. К сожалению, человек, который в тот день ее сопровождал, ни разу не был снят в фас. И все-таки на пленке я различил мужчину лет сорока, не больше, среднего роста, элегантно одетого.

Не скрою от вас, предполагаемый возраст моего подозреваемого меня удивил: он слишком молод, чтобы быть причастным к предыдущим исчезновениям профессора Дармингтона в 1934 году и профессора Дзампьеро в 1962-м. И все-таки я продолжаю думать, что все три дела связаны между собой.

Берегите себя,

А. Б.

От кого: William Jeffers

Кому: [e-mail]

Тема: Конец историческим разысканиям?

Дорогой инспектор,

Итак, наш главный подозреваемый — не призрак из XVI века и не персонаж, сошедший с полотна Тинторетто. Выходит, действительность положила конец вашим историческим разысканиям? Очень сожалею, я и в самом деле увлекся этими поисками — они позволили мне вновь окунуться в эпоху, столь великолепную и богатую на разные тайны, что я почти обрел вторую молодость.

Всегда в вашем распоряжении,

У. Дж.

10

— Ба, да это уважаемый профессор Дармингтон! До чего же Венеция маленький город!

— Простите, синьор, откуда вам известно мое имя?.. Ах да, конечно, еще раз простите, я вас сразу не узнал. Понимаете, в этой одежде… к тому же на свежем воздухе, на террасе кафе…

— Ничего, я понимаю, но если хотите, чтоб я вас простил, присядьте со мной на минутку, выпьем по стаканчику, я угощаю.

Сопроводив приглашение широкой улыбкой, человек указал на стоящий рядом свободный стул. В этот воскресный день октября 1934 года на террасе кафе, расположенного на площади Сан-Лоренцо, было совсем мало посетителей. Скорее всего, венецианцы испугались свинцовых туч с материка, уже нависших над городом. Пол Дармингтон сел за столик, человек тотчас позвал официанта по имени, сделал заказ, закурил и предложил сигарету профессору. Тот жестом отказался.

Погасив зажигалку и аккуратно убрав ее в карман пиджака, человек сказал:

— Для меня это большая честь — вот так беседовать с вами один на один. Вы в Венеции уже десять дней, каждое утро я здороваюсь с вами, но все еще не нашел времени сказать, как я восхищаюсь тем, что вы проделываете с полотнами, хранящимися в Сан-Рокко.

— О, вы меня переоцениваете. Приберегите лучше ваши похвалы для ученых, которые разработали все эти инструменты и материалы, которыми я пользуюсь! В сущности, моя личная заслуга лишь в том, что я применил к живописи последние достижения науки.

— Вы скромничаете, профессор, не будь у вас столь обширных познаний в области искусства и истории, все эти научные достижения не дали бы никаких результатов. Хочу вам сказать, что я лично считаю вас одним из самых крупных историков искусства нашего времени. И чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, что еще несколько дней назад, как только стали известны первые данные анализов, вы с уверенностью сказали, что знаете происхождение красок, которыми за четыреста лет до нас пользовались великие венецианские мастера. Речь ведь шла об аурипигменте, желтой краске, которую с XVI века привозили из Византии, не так ли?

Пол Дармингтон, немало удивленный точностью познаний своего собеседника, стал смотреть на него с большим интересом.

— Да вы, я вижу, тоже интересуетесь историей живописи!

— Понимаете, я ведь тоже в какой-то степени приобщился к творчеству великих мастеров Возрождения.

Сказав это, человек огляделся, желая удостовериться, что его не может слышать никто третий. Наклонив слегка голову к профессору, он тихо продолжил: