Книга Вартанян - Николай Долгополов

— Иранцы?

— Наши. В городе полно советских военных, а рядом крутится какой-то парень в гражданской одежде. День просидел под арестом. Как говорится, до выяснения обстоятельств.

Наше посольство — общая крепость

Не раз бывал я в нашем посольстве в Тегеране в те годы, когда оно именовалось советским. Уж не знаю, какие еще принадлежавшие СССР, а теперь России представительства составят ему конкуренцию! Как же приятно было вступить на его огромную, хорошо ухоженную территорию. Особенно — изнурительным бесконечным летом, когда городская жара выматывающе мучительна.

Рассказывают, что прежний владелец, персидский богач, высадил здесь кедры, ивы и платаны, вырыл аккуратные пруды, где вода, в отличие от грязноватых тегеранских арыков, прозрачна и напоминает милым своим журчанием весенние подмосковные речушки. Вымахавшие деревья дарят прохладную тень. И тебя охватывает благодать, наступает спокойствие души, а на третьем году жизни в чужой, непривычной стране чудится, будто попал в родной сад. И только крики вещающего о своем муллы, от которых в Персии никуда не уйдешь — нигде не скроешься, возвращают тебя к действительности. Нет, брат, ты в Иране, держись, будь начеку!

А в годы войны тут вообще было не до расслаблений. И уж в те четыре дня 1943 года, что проходила в посольстве СССР важнейшая конференция, и подавно. Впрочем, лучшего места для ее проведения было не отыскать — по крайней мере в Тегеране. Хотя посольство находится в центральной части большущего города, оно неким образом обособленно, отделено, просторно и к тому же обнесено высокой каменной стеной.

На территории находится несколько зданий. В них во время Тегеранской конференции жила и работала советская делегация: Сталин, Молотов и Ворошилов заняли квартиру советского посла. Для сопровождающих делегацию были созданы все условия в небольшом двухэтажном доме, расположенном неподалеку от здания посольства.

Но где же тогда жили посольские сотрудники с семьями? Их на эти тревожные дни переселили, как говорят в таких случаях дипломаты и прочие загранработники, «в город». Никто не роптал. Важность всего предстоящего объяснять дисциплинированным и вымуштрованным сотрудникам загранучреждения не пришлось. «Там» шла война, а «здесь» было относительно спокойно и уж точно — сытно. Детишек, жен и легкие вещи — один-два чемодана на семью и не больше — помогали перевозить непривычно вежливые и предупредительные солдаты, заранее прибывшие из Москвы. Потом они же постарались и, тщательно упаковав все личные вещи посольских и погрузив их на машины, в один день вернули всё и всех на прежние обжитые места. Говорят, ничего, ну абсолютно ничего у своих не пропало.

А «своим», образно говоря, из соображений безопасности стал на несколько деньков и Рузвельт, поселившийся в посольстве СССР.

Его путешествие на боевом американском корабле с названием заштатного американского штата (простите за игру слов) «Айова» продолжалось мучительно долго. Президент явно рисковал. Что стоило немецким подлодкам атаковать пересекавший Атлантику линкор? Даже сами фашисты признавали: самыми непримиримыми, готовыми сражаться до конца — между прочим, даже и после подписания капитуляции, — оставались немецкие моряки, особенно подводники.

За «Айовой», правда, шли корабли сопровождения. Но и это оказалось не к лучшему. Вдруг разыгрался шторм и на одном из судов произошел самопроизвольный пуск торпеды. Надо ли говорить, что она чуть не попала именно в «Айову».

Однако пронесло. Президента США благополучно высадили в алжирском Оране. Затем, по суше, аккуратно перевезли в сравнительно безопасный Каир.

В столице Египта Рузвельт встретился с Черчиллем, приземлившимся там же. Английский премьер и американский президент попытались согласовать свои позиции перед встречей с советским лидером.

А ведь эти позиции не совпадали. Рузвельт был не так уж и против открытия второго фронта. Он хотя и опасался усиления послевоенных позиций Советов в Европе, но его никак не устраивало и прежнее доминирующее положение в Старом Свете Великобритании. Черчилль же — и Рузвельту это стало понятно — больше всего боялся, что Сталин отхватит себе не только кусок Восточной Европы — уж точно с Польшей и Латвией, Литвой, Эстонией, но и попытается продвинуться еще дальше, в Европу Западную.

О разногласиях союзников Сталину стало известно благодаря разведке — как внешней, так и военной. Вот уж работали люди, так работали! Тут вполне логично напрашивалось решение поиграть на чужих противоречиях. Да, перспектива войны с Японией советского лидера никак не радовала, но она была неизбежной ради открытия второго, долгожданного фронта.

В Тегеранскую конференцию Сталин и его маленькая делегация—Молотов да Ворошилов — вступали весьма подготовленными и «подкованными» разведкой. Иосиф Виссарионович был даже осведомлен о считавшемся совершенно засекреченным Манхэттенском проекте: США и Великобритания согласились сделать процесс изготовления атомной бомбы совместным, да еще и с привлечением Канады. Вот уж был неприятный сюрприз, так сюрприз! Добрались до Сталина и другие суперсекретные сведения: если второй фронт всё же откроют, то лишь при условии, что в момент высадки союзников во Франции Красная армия предпримет крупное наступление. Ведь тогда Гитлеру будет не до переброски своих войск с Восточного фронта. Особенно тревожило упрямство Черчилля. Он настаивал на ударах союзников по Балканам. Но что от этого выигрывал СССР? Разведка подтверждала намерения Сталина — надо давить на Черчилля, вплоть до демонстрации ухода с конференции (что однажды в Тегеране и было проделано), и опираться на более сговорчивого и несколько более реалистичного Рузвельта.

Но и с «заселением» Рузвельта возникли сложности. Еще раз: посольство США располагалось вдали от центра. Добираться туда-обратно несколько раз в день на переговоры парализованному, прикованному к коляске Рузвельту по узким, забитым тегеранским улицам было долго, да и опасно.

С этим соглашался и Майкл Рейли, один из руководителей президентской охраны. Он-то понимал, что во время поездки по городу Рузвельт превращается в живую мишень, а снайперы — найдутся.

Но американский президент поначалу предложение поселиться на территории посольства СССР не принял. Естественно, не в его планах было ощущать себя чьим-то гостем. Ведь еще раньше отклонил Рузвельт приглашение Черчилля остановиться в посольстве Великобритании. Наши предложение повторили, но тут возникли опасения чисто дипломатические: вдруг обидится английский премьер?

Советское и британское посольства располагались по соседству. Солдаты перекрыли улицу, натянули между зданиями брезент, установили высокие щиты. Получилось что-то вроде одного дома с закрытым переходом, вдоль которого расположились автоматчики. Отсюда в резиденции никаким диверсантам было не проникнуть. И наши, и англичане были защищены надежно. Американцам оставалось только завидовать: посольства двух союзных им держав были окружены двумя, а по некоторым источникам — тремя кольцами автоматчиков и танков.

Благодарить за разрешение щекотливой ситуации с размещением Рузвельта надо и вмешавшегося в нее посла США в СССР Аверелла Гарримана. Он спросил: что будет, если по дороге в американскую миссию что-нибудь произойдет с Черчиллем или Сталиным? Надо ли их ставить под удар в Тегеране, там, где, по донесениям всех трех разведок союзников, на тройку готовились покушения?