Книга Осколки нефрита - Александр Ирвин

— Стивен!

Щурясь, словно только что вышел из пещеры на яркое солнце, Стивен поднял глаза.

— Да, доктор Кроган?

Встревоженный и неуверенный, Кроган разглядывал свою трубку, поворачивая ее туда-сюда.

— Как нога? — наконец спросил он.

Стивен заметил, что потирает правую лодыжку. Стараясь не морщиться, он встал и оперся на ногу.

— Нормально, — пожал он плечами. — Через день-другой будет как новенькая.

На самом деле лодыжка болела невыносимо. В пещерах ему с неделю делать нечего.

— Хорошо. — Кроган помедлил. — Боюсь, пора прекратить эти одиночные вылазки. Теперь бери с собой кого-нибудь еще. — Кроган пожевал губами, передвинув трубку из одного угла рта в другой. — Посетители не считаются. Если захочешь разведать новую пещеру, с тобой должен быть кто-то, кто может вытащить тебя оттуда, если что-нибудь стрясется.

— Ничего вчера не стряслось. Просто задержался дольше, чем рассчитывал.

Челюсть у Крогана окаменела, губы сжались.

— Стивен, я не намерен разводить дискуссии. Тебя, с твоим опытом и репутацией, будет очень трудно… я бы даже сказал, невозможно заменить. Выходки, подобные той, которую ты устроил вчера, слишком большой риск для моих инвестиций. Понятно?

Стивен упорно смотрел вниз, не решаясь ответить, чтобы не выдать себя с головой.

— Прекрасно, — сказал Кроган.

Стивен рассматривал муравья, пробирающегося между травинками. Доктор Кроган пошел вверх по тропе.

Райли Стин внимательно изучал предмет на подоконнике. Это была резная обсидиановая чаша, примерно один фут диаметром, с плоским, устойчивым дном. Ацтеки называли такую чашу тецкатлипока, или дымящееся зеркало. Стин вытащил ее из библиотеки Хармана Бленнерхассета, после того как ополченцы из Вуд-Каунти покончили с винным погребом и отправились вдогонку за Аароном Бэрром. Чаша была наполнена ртутью, блестящая поверхность которой отражалась на потолке ровным кругом света — хороший признак. А вот на Стина она ничего не отражала, но он старался об этом не думать и вернулся мыслями к сложной задаче, которая стояла перед ним.

Будем надеяться, он все же правильно расшифровал неразборчивые записи Бэрра. Стин смотрел в окно, наблюдая, как два раба несут завернутую фигуру чакмооля вверх по тропе, к черному ходу гостиницы. Он тихо рассмеялся, представив себе, что думает Кроган: еще один засохший дикарь, какая бесплатная реклама для его драгоценного вложения капитала.

«Мистер Кроган, — мысленно произнес Стин, — вы никогда не узнаете, сколь многим я вам обязан. Вы и ваша банда чернокожих пещерных кротов невероятно облегчили мою задачу — я даже вообразить себе такого не мог!»

Бэрр долгие годы искал чакмооль, а теперь Стину оставалось всего лишь дождаться, пока чакмооль проявит свою силу. Теперь можно воспользоваться моментом. Крогану нужны деньги, а Стину — мумия: для обоих это выгодная сделка. Покончив с делами, Стин отвезет чакмооль обратно на восток и будет охранять его, пока он не оживет в декабре.

Теперь оставалась единственная проблема — девчонка. Он ее недооценил, и она сбежала в Ричмонде, почти полтора года назад. Но много ли на свете мест, где может спрятаться одиннадцатилетняя девчонка, обезображенная ожогами? Он найдет ее.

В конце концов, она узнала, что ее отец не погиб во время Большого пожара семь лет назад. Так что скорее всего вернулась в Нью-Йорк, чтобы найти его. И если ей это удалось, Кролики быстро обнаружат девчонку и приведут к нему.

Однако пора вернуться к делу. Стин отступил назад, закрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону, пока не почувствовал отраженный свет солнца прямо на лице. Открыв глаза, он целую секунду вглядывался в ослепительное сияние. Потом снова зажмурился — на сетчатке остался яркий и отчетливый образ ровного круга без темных пятен внутри. Определенно благоприятное предзнаменование. Жаль, не удалось посмотреть вчера на луну — примерно в девять двадцать, когда Крогана так потрясли муравьи на веранде. Чакмооль, должно быть, на мгновение проснулся; хорошо было бы узнать, как долго ему хватило сил бодрствовать.

Однако сейчас, под ярким светом солнца, чакмооль спал, и если повезет, то он так и проспит до самого Нью-Йорка. Стин мысленно проверил вычисления Бэрра; ему вспомнилось ощущение заплесневелой тетради в руках. Финиас Тейлор Барнум — вот еще один человек, которому он обязан. Стину никогда бы не найти дорогу в Кентукки, если бы Барнум не скупил для Американского музея всю коллекцию Джона Скаддера, который заполучил ранние архивы общества Таммани, а с ними и другие записи Аарона Бэрра. Тетрадь, которую Бэрр дал Стину в 1806 году, содержала лишь часть решения загадки чакмооля. Чтобы сложить все кусочки картинки в одно целое, Стину пришлось проштудировать все остальные бумаги Бэрра, хранившиеся в подвале Американского музея, еще до того, как они с Барнумом разругались.

Бэрр определил начало ацтекского летосчисления 1011 годом нашей эры. Стин не мог понять, откуда тот взял эту дату, пока не прочитал другие записи, сделанные в Мексике и Пенсильвании. Как оказалось, хроники ацтеков и лениленапе, североамериканского племени индейцев из штата Делавэр, сходятся на 1011 году нашей эры. Согласно хроникам лениленапе, именно в этом году они выгнали племя, которое называли Змеей, в «болотистые земли». Стин побывал в Мексике и видел развалины Теотиуакана на озере Тескоко — почти полностью застроенные лачугами перенаселенного Мехико. В самом деле, «болотистые земли» — очень точное описание. А согласно хроникам ацтеков, это был год, когда они покинули «северный рай» и скитались, пока их бог в образе колибри, Уицилопочтли, не подал им знак — сидящий на кактусе орел, пожирающий змею.[4] На том месте они и осели, и жили, пока Кортес не уничтожил их. Ацтеки подумали, что Кортес — вернувшийся из-за моря Кецалькоатль, и погибли, преданные собственными мифами.

Ацтеки заимствовали от покоренных ими народов множество богов и обрядов, смешав в одну кучу бессмысленные ритуалы и истинные церемонии. Их погубило то, что они забыли древних богов, первоначальные божества, поклонение которым уходит корнями в глубокую древность истории Центральной Америки. И если Стин правильно истолковал древние рукописи, то обернутая тканью фигура, лежащая среди винных стеллажей в кладовой гостиницы, — это воплощение древнего бога земли и дождя, которого ацтеки называли Тлалоком. Истинное имя бога, как и имя его аватары, давно забылось; индейцы майя-кечуа, надеясь приручить его, назвали воплощение Чакмооль, или Красный Ягуар.

Стин не вполне доверял хроникам ацтеков. Их записи — это скорее метафоры вроде истории сотворения мира в Библии, да и самому Бэрру тоже не стоило абсолютно доверять. Однако даже если 1011 год не был истинной датой (а появление чакмооля в данный момент свидетельствовало, что скорее был), упоминание одного и того же года в обеих хрониках имело огромное значение. Ацтеки и индейцы лениленапе признавали эту дату священной, считая ее началом нового пятидесятидвухлетнего цикла.