Книга Вождь краснокожих - О. Генри

– Недурно получилось, – заметил я. – Но где мы возьмем эту женщину?

Энди холодно взглянул на меня.

– Джефф, – сказал он, – не знал я, что ты такой сторонник реализма в искусстве. При чем тут женщина? Что ты видишь общего между брачным объявлением и какой-то там женщиной?

– Выслушай, – говорю я, – и прими к сведению. Во всех моих незаконных операциях я всегда держусь одного правила: товар должен быть налицо, чтобы его можно было в любое время предъявить покупателю. Только таким путем, а также путем внимательного изучения городского устава и железнодорожного расписания мне до сих пор удавалось избежать знакомства с полицией. Даже в тех случаях, когда пяти долларов и сигары оказывается недостаточно. Чтобы не загубить наше агентство с первых шагов, мы просто обязаны обзавестись смазливой вдовой – или товаром того же сорта – для работы с клиентами. Иначе – офис судьи.

Поразмыслив, Энди отказался от своей точки зрения.

– Ладно, – сказал он, – может, и в самом деле нам нужна вдова. Хотя бы на тот случай, если какому-нибудь ведомству взбредет в голову провести ревизию в нашем агентстве. Но где найти женщину, которая согласится тратить время на брачные игрища, которые заведомо ничем не кончатся?

Я отвечаю, что у меня на примете есть именно такая. Мой старый знакомец Зики Троттер годом раньше оставил свою жену вдовой, проглотив пинту средства от несварения желудка вместо того зелья, которым он имел обыкновение надираться. Я бывал у них в доме, и мне казалось, что эта женщина – просто находка.

До городка, где она жила, было каких-то шестьдесят миль, и я сейчас же покатил туда. Миссис Троттер я обнаружил на прежнем месте, в той же лачуге, с теми же подсолнухами в палисаднике и цыплятами, разгуливающими где попало. Она вполне подходила под наше объявление, если, конечно, отвлечься от таких пустяков, как возраст, полное отсутствие денег и обаяние. Однако отталкивающего впечатления она не производила, а обработать ее было совсем несложно. Я был рад, что могу воздать дань памяти покойного приятеля, предоставив его вдове возможность немного подзаработать.

– А достойное ли дело вы затеяли, мистер Питерс? – поинтересовалась она, когда я отчасти посвятил ее в свои планы.

– Миссис Троттер! – воскликнул я с пафосом. – Мы подсчитали, что как минимум три тысячи мужчин из тех, что населяют эту обширную и безнравственную страну, прочтя объявление в газете, попытаются завладеть вашей рукой, сердцем, несуществующими деньгами и мнимым ранчо. И все они смогут предложить вам взамен лишь свое полуразрушенное тело и ленивые загребущие руки. Вообразите – три тысячи презренных проходимцев, жалких неудачников и прирожденных бездельников!

– Мы с Энди, – продолжаю я, – намерены дать этим паразитам жестокий урок. Именно с этой целью и основана наша корпорация под названием Всеамериканское моральное и милосердно-матримониальное агентство. Ну, теперь вы убедились, какая перед нами высокая, достойная и благородная цель?

– О да, – отвечает она, – вы, мистер Питерс, ни на что худое не пойдете. Но в чем же будут состоять мои обязанности? Неужто придется отказывать каждому из этих трех тысяч прохвостов по отдельности или мне будет разрешено отвергать их оптом – дюжинами, а может, и сотнями?

– Ваша должность, миссис Троттер, – говорю я, – будет чисто номинальной. Мы вас поселим в скромной гостинице, и больше вам делать ничего не придется. Перепиской с клиентами и делами агентства займемся мы с Энди. Но не исключено, что какой-нибудь особенно пылкий соискатель, у которого хватит средств на железнодорожный билет, явится, чтобы лично добиться вашей благосклонности. В этом случае вам придется указать ему на дверь. Ваше жалованье составит двадцать пять долларов в неделю, оплата гостиницы за наш счет.

Едва услышав это, миссис Троттер воскликнула:

– Через десять минут я буду готова! Только прихвачу пудреницу и оставлю соседям ключ от двери. Считайте, что я уже на службе!

И вот доставляю я нашу вдову в Каир и устраиваю в скромном семейном пансионе подальше от нашего агентства, чтобы не возникло ни малейших подозрений. А после этого иду и докладываю обо всем Энди Таккеру.

– Превосходно, – говорит Энди. – А теперь, когда твоя совесть успокоилась и у нас есть крючок и наживка, давай-ка приниматься за рыбную ловлю.

Мы распространили наше объявление по всей округе, и этого вполне хватило. Мы открыли счет на имя миссис Троттер и положили на него две тысячи долларов. Затем вручили ей чековую книжку, чтобы она могла демонстрировать ее маловерам. Я знал, что она женщина скрупулезно честная, и был спокоен за наши деньги.

В дальнейшем мы по двенадцать часов в сутки отвечали на письма. Почта приносила их штук по сто в день.

Мне и в голову не приходило, что на свете столько истосковавшихся по семейной жизни, но недостаточно состоятельных мужчин, которые горят желанием сочетаться браком с симпатичной вдовой и взвалить на свои плечи бремя забот о ее капитале и земельных владениях. Большинство из них честно признавались, что сидят без гроша, не имеют никаких источников дохода и что их никто не ценит. Но при этом, если верить их словам, у них накопились такие внушительные запасы любви и прочих мужских достоинств, что вдовушка может рассчитывать стать счастливейшей из женщин.

Каждый клиент получал от агентства ответ. В нем сообщалось, что его искреннее и чрезвычайно трогательное письмо произвело на вдову глубокое впечатление. Именно поэтому она просит написать ей подробнее и приложить, если возможно, фотографию. Со своей стороны, владельцы агентства Питерс и Таккер указывали, что их гонорар за передачу второго письма в нежные ручки вдовы составляет два доллара. Упомянутую сумму следует приложить к следующему письму.

Теперь-то вы понимаете, как прост и безотказен был наш план. Девять из десяти соискателей всеми правдами и неправдами раздобыли по два доллара и прислали их в агентство. Вот, собственно, и все. Разумеется, нам пришлось потрудиться – с рассвета до заката распечатывать сотни конвертов и выуживать оттуда доллар за долларом!

Впрочем, были и особенно ретивые соискатели, которые являлись лично. Их мы отправляли прямиком к миссис Троттер, и она расправлялась с ними сама. Из этих только трое или четверо вернулись в агентство, чтобы поклянчить у нас денег на обратную дорогу. Когда же хлынул поток писем из самых глухих уголков штата, мы с Энди стали извлекать из конвертов по триста долларов в день.

Однажды в послеобеденное время, когда у нас была самая запарка и я раскладывал купюры в коробки из-под сигар, а Энди меланхолично насвистывал арию «Не для нее звонит венчальный колокол», входит к нам какой-то маленький вертлявый субъект и принимается шарить глазами по стенам, будто пытается обнаружить след украденной из музея картины Рембрандта.

При виде этого типа я испытал прилив гордости, потому что наше дело правое и придраться ни к чему невозможно.

– У вас сегодня что-то многовато писем, – ехидно замечает человечек.

– Пошли, – говорю я и нахлобучиваю шляпу. – Я покажу вам наш товар. В добром ли здоровье был мистер Рузвельт, когда вы покидали Вашингтон?