Книга Капитан Рубахин - Борис Баделин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слушая страстные сентенции Гавриила Петровича, Наталья уже боялась каким-нибудь неосторожным замечанием спугнуть его доверие, и она чувствовала, как искренне старику хотелось, чтобы слушательница поняла в его откровениях самое важное…
***
Потом случилась беда.
Вознесенский, оставив Наталью в хранилище, ненадолго вышел по своим делам. А ей в этот момент позвонили на мобильный телефон из столицы. Связь внутри могучих стен хранилища была неуверенной, и девушка вышла в соседний зал. Увлечённая разговором, она, не больше, чем на десять минут, оставила без внимания открытые железные двери.
Этого времени кому-то оказалось достаточно: исчезли бесследно, словно растворились, две небольшие, но ценные иконы, которые стояли на ближних к выходу стеллажах.
Когда всё обнаружилось, Наталья готова была сквозь землю провалиться от горя и стыда. Она с ужасом и отчаянием думала, что её теперь могут заподозрить в соучастии – и это было страшнее всего.
О чрезвычайном происшествии немедленно сообщили в милицию.
Так появился в Наташиной судьбе задумчивый и немногословный сыщик – капитан Рубахин.
Сероглазый, рослый и мускулистый, коротко стриженный, он выглядел бы суровым супергероем, если бы не застенчивая улыбка, которая время от времени проскальзывала в его глазах и уголках губ.
Оценив внимательным взглядом перепуганного и зарёванного столичного искусствоведа, капитан задал ей несколько вопросов и ушёл к другим сотрудникам музея.
Все были очень огорчены и обескуражены пропажей, никто не видел и не мог толком вспомнить ничего подозрительного, но капитан спокойно и методично опросил всех до последнего человека.
Уходя, он не сказал ни слова о своих выводах, просто коротко попрощался.
Уже поздним вечером в гостиничный номер Наталье позвонил взволнованный Вознесенский и, задыхаясь от радости, сообщил:
– Иконы наши найдены, девочка! Целыми и невредимыми! Завтра утром их нам вернут!
От бурных впечатлений минувшего дня Наталья не спала до самого рассвета. Вольно или невольно, но её мысли всю ночь возвращались к задумчивому милицейскому капитану…
Утром иконы не вернули: им предстояло ещё быть вещественными доказательствами до окончания следствия и суда, но Вознесенского вызвали на опознание украденных раритетов, а он, в свою очередь, взял с собой Наталью.
Теперь, пока оформлялся длинный протокол, она смотрела на Рубахина с восхищением и благодарностью. А он этого словно и не замечал.
Витиевато расписавшись, где положено, Вознесенский сразу направился к милицейскому начальству. Он намеревался добиться особого режима хранения для исторических ценностей, либо их замены фотографиями – опасался, что иконы могут быть повреждены по небрежности или по неосторожности.
Девушка и капитан остались в кабинете угрозыска одни.
– Если бы вы знали, как я вам благодарна! – сказала она. – Вместе с этими иконами вы спасли и меня!
Суровый сыщик неожиданно смутился, но очень быстро взял себя в руки:
– Давайте это сформулируем иначе… – улыбаясь, произнес он.
– Как?
– Я отправился искать иконы, а по пути нашёл очень хорошую милую девушку, и эта вторая находка, – Василий слегка запнулся, – мне уже кажется даже важнее …
Вечером того же дня они встретились в городском парке, неподалёку от музея.
Стоял конец мая, буйно цвела черёмуха. Прохладный вечерний воздух переполнялся горьким и пьянящим ароматом. В парке было так много черёмух, что в эту пору густое черёмуховое зелье незримо растекалось по окрестным улицам и колдовским образом волновало всех здешних обитателей.
К радостному удивлению Натальи, её милицейский знакомый был весьма и весьма начитан. Он вовсе не чурался разговоров о предметах, которые, как ей казалось, были далеки от его профессиональных интересов – о картинах, например, о книгах, о фильмах. Она перескакивала с темы на тему, и каждый раз отмечала для себя, что этот странный милиционер имеет довольно полное представление, о чём идёт речь.
А вот попыток перевести разговор на свою профессию Василий не поддерживал. Даже о розыске икон рассказал одной фразой: «Просто я знал, кто их мог у вора купить!» Наташе, конечно, любопытно было послушать что-нибудь ещё про героические будни сыщика Рубахина, но настаивать она не стала.
В тот вечер сердце её дрогнуло и окончательно сдалось суровому капитану…
Наталье под выдуманным предлогом удалось продлить свою командировку сверх срока ещё на неделю.
Далее события развивались так стремительно, что к осени она уже была женой капитана Рубахина и научным сотрудником Опорского краеведческого музея…
***
Надо сказать, что родители Наташи были крайне огорчены и разочарованы выбором своей единственной и любимой дочки. Они никак не могли предположить, что их зятем может стать какой-то милиционер из какого-то там Опорска.
Это было тем более досадно, если учесть, что на их девочку уже имели виды и сыновья высокопоставленных чиновников, и очень состоятельных людей, которые со своей стороны тоже считали выгодным породниться с влиятельным бизнесменом Зименковым.
При этом никто бы не рискнул утверждать, что внимание кандидатов в женихи привлекало именно положение отца невесты, и даже наоборот – природа была с Натальей не менее щедра, чем судьба: из поговорки «не родись красивой, а родись счастливой» ей достались обе части. Во всяком случае, так было до её отъезда в Опорск.
Отец-дипломат весьма искусно устраивал знакомства дочери с перспективными женихами, оставаясь при этом вроде бы как в стороне.
В силу своей профессии Николай Иванович Зименков был человеком предельно трезвым и прагматичным. Этот отточенный с молодости прагматизм обеспечивал ему неизменный успех в карьере и в жизни.
Раньше Николаю Ивановичу казалось, что своим собственным примером он воспитывал практичность и в дочери.
Однако, обнаружив, что его дочь влюблена без памяти и, к тому же, успела забеременеть, раздосадованный отец понял: чего-то он в её воспитании явно не учёл.
Уговоры были бесполезны, и отец вынужден был пойти на крайние, как он считал, меры.
– Я не исключаю, что твой милиционер – хороший парень и добрый человек! – заявил он Наталье за семейным столом. – Но это совсем не одно и то же, что и хороший муж, а тем более – отец. Буду рад, конечно, если он обеспечит тебе и ребёнку счастливую жизнь. Но сам я пока не намерен в этом участвовать ни словом, ни делом, ни копейкой! Пусть твой милиционер докажет свою ответственность. Только тогда я его приму.
Отец встал из-за стола, обнял за плечи плачущую мать и добавил:
– А тебя мы с мамой всегда любим и ждём. Как и нашего внука или внучку – кого Бог даст!
