Книга Вокруг трона Медичи - Елена Майорова

Взаимная любовь и преданность братьев напоминала отношения Козимо Старого и его рано умершего брата Лоренцо.

У Пьеро была внебрачная дочь Мария, которая не воспитывалась с детьми семейства Медичи – Пьеро слишком уважал и любил свою умную жену Лукрецию, – но была официально признана их сводной сестрой. Против этого чувство справедливости Лукреции не могло восстать.

Перед смертью Пьеро сделал попытку усмирить честолюбие знаменитых семей Флоренции, враждующих между собой. Она не принесла успеха. Тогда Пьеро тайно вызвал в Каффаджоло Аньоло Аччаюоли и долго беседовал с ним. Нет ни малейшего сомнения, что, не помешай ему смерть, он бы возвратил в отечество всех изгнанников, чтобы обуздать их соперников. Но было уже поздно. Супруга правителя, зятья и невестка, дети, и особенно самый любимый, первенец Лоренцо, своей нежной заботой скрашивали его последние дни, но и их любовь была бессильна.

Судьба воспрепятствовала осуществлению благородных намерений правителя: измученный телесными недугами и душевными терзаниями, Пьеро скончался на 53 году жизни.

Лоренцо Великолепный (1449–1469—1492)[12]

Лоренцо тяжело переносил потерю отца. Но, переняв его полномочия, он сразу должен был включиться в управление республикой. У 20-летнего правителя был талант повелевать другими и властолюбие, чтобы направить это умение на пользу своему дому.

Среднего роста, но мускулистый, со львиной шеей, Лоренцо благодаря своей несомненной харизме выделялся в толпе. Лицо его было некрасиво, кожа часто поражалась экземой. Кончик длинного носа свернут набок, плоская переносица придавала его голосу своеобразное звучание: непредвзятые наблюдатели называли его писклявым. Нижняя челюсть так сильно выдавалась вперед, что казалось, когда он входит в комнату, подбородок его опережает. Прямые каштановые волосы закрывали уши. Зрение у него было слабое. Не унаследовав ничего от представительности отца, он был похож на мать – как ее карикатура. Лукреция, как впоследствии принцесса Пфальцская в отношении Филиппа Орлеанского, могла бы сказать, что «не передала сыну красоты, поскольку сама ею не обладала».

Недоброжелатели ядовито высмеивали недостатки внешности Лоренцо:

«Великолепный» – так тебя зовет Флоренция, в чем нет ни капли лести. Великолепней, чем Лоренцо, бестий Нет ни на суше, ни в пучине вод. Великолепен твой коровий рот, Твой нос, которому, сказать по чести, В ином бы надо находиться месте.

Несмотря на отсутствие внешней привлекательности, Лоренцо излучал достоинство и самообладание. Удивительно, что при такой невыигрышной наружности он был неотразимо обаятелен. В темных, слегка навыкате, близоруких глазах угадывалась необычайная проницательность. Даже в окружении врагов Лоренцо казался спокойным.

Устроенность и ровный уклад его семейной жизни во многом помогали ему в политике и правлении. Он знал, что его род продолжится и разветвится. С 1470 по 1479 год Клариче и Лоренцо стали родителями трех мальчиков и четырех девочек. Мать и отец их безумно любили и баловали, трепетно заботились об их здоровье и воспитании.

Став фактическим правителем Флоренции, Лоренцо все свои помыслы устремил к возвеличиванию своего отечества и своего дома. Номинально у власти стояла Синьория, совет из восьми приоров и главы городского магистрата, гонфалоньера справедливости; всех этих людей выбирали среди знатных семейств Флоренции, и выборы происходили справедливо, но большинство избранных неизменно проявляли лояльность к Лоренцо, а гонфалоньер находился в полном его подчинении.

Он был гением «неформального общения».

«Друзья Лоренцо по очереди приезжали погостить у него в загородных дворцах, которые он любил строить между очаровательными холмами, давшими основание называть Флоренцию городом цветов. Роскошные сады Кареджи оглашались философскими спорами, облеченными фантазией в изящные формы. Иногда все общество отправлялось на самые жаркие месяцы в очаровательную долину Ашано, где… природа старалась подражать усилиям искусства, или отправлялись посмотреть, как достраивают прелестную виллу Кайано, которую Лоренцо воздвигал по собственному плану и которая получила от Полициано поэтическое название Амбра. Среди необычайной роскоши и утонченных наслаждений, сосредоточенных в этом доме богатейшего в мире человека, сам он непрестанно был озабочен лишь тем, как бы заставить своих друзей позабыть о том, что он здесь хозяин», – писал Ф. Стендаль.

Унаследовав от своих предков склонность покровительствовать искусствам, он живо чувствовал красоту во всех ее формах и по влечению сердца делал то, что его предки делали по соображениям политики. Он собирал рукописи античных авторов, и благодаря этому его хобби до потомков дошли наиболее ценные тексты Гомера, Фукицида, Полибия.

Верный себе в стремлении покровительствовать всему незаурядному, он поддерживал молодежь, проявлявшую задатки одаренности и оригинальности. Все его родные были для творческой элиты щедрыми меценатами и расточительными заказчиками. При дворе Лоренцо усваивали свойственную медицейской придворной жизни обходительность и изысканные манеры.

Уступая Козимо только в умении торговать, он превосходил его, как и вообще всех Медичи, в качествах, необходимых государю.

Сам он был выдающимся поэтом, пробовавшим силы в разных жанрах. Уже в 18 лет он преподнес одному испанскому вельможе составленный им сборник лучших итальянских стихотворений. Он писал канцоны, сонеты, секстины с философскими комментариями. Лоренцо воспел в стиле Петрарки свою платоническую любовь к Лукреции Донати в сборнике стансов «Леса любви». Его перу принадлежат пастушеские идиллии, модные в его время, и в то же время шутливые стихотворения на бытовые темы, сдобренные ядреным народным юмором. Он хорошо знал язык народа: без охраны, без вооруженного эскорта, он ходил по улицам своей Флоренции.

Отчасти Лоренцо наслаждался своими властью и влиянием, которые продолжали расти. У банка Медичи теперь были филиалы не только в Риме, Лондоне, Брюгге, но и в большинстве крупных городов Европы. С другой стороны, его часто утомляли требования играть роль великого учителя и всеобщего наставника. Временами он жаловался: «Ну хоть бы один горожанин женился, не прося моего благословения!» И он не преувеличивал. Ни один отпрыск знатной фамилии не осмеливался вступить в брак без его одобрения, и большинство семейств предпочитали, чтобы именно Лоренцо выбирал для их детей достойную пару[13].

Он заботился о Флоренции как о ребенке и каждую минуту посвящал заботам о ее благоденствии.

Это не мешало ему пользоваться всеми радостями жизни: наслаждаться музыкой, поэзией, долгими охотничьими вылазками, вести философские дискуссии в кругу единомышленников – юного философа Полициано Антонио Ридольфи, Сигизмондо делла Стуффа и Франческо Нери, одного из своих любимцев. Всех их готовили к политической деятельности.