Книга Россия в большой игре. На руинах потсдамского мира - Михаил Делягин

Нельзя забывать, что ценности Запада, несмотря на свою формальную светскость и довольно быструю эволюцию, по сути носят религиозный и, с точки зрения внешнего наблюдателя, иррациональный характер, – недаром еще Линкольн говорил о демократии именно как о религии, пусть и «гражданской». Поэтому с ними приходится считаться: публичное их отрицание столь же неприлично и столь же опасно, сколь и отрицание иных религиозных ценностей.

Демократические ценности вынуждают Запад требовать от российской оппозиции реального электорального потенциала, – хотя бы на уровне 20 %. Подчеркнем: это требование вызвано не столько текущими политическими нуждами, сколько непреодолимой по культурно-цивилизационным причинам внутренней потребностью. Между тем современная выкормленная им либеральная оппозиция, служащая глобальному бизнесу, в силу глубочайшей несовместимости интересов последнего с интересами России имеет электоральный потенциал, не превышающий, при самых благоприятных обстоятельствах, 13–15 % пассивной поддержки (что наглядно и с поразительной честностью отражено в ее лозунге «у нас одна проблема – 86 % населения») и 3–4 % поддержки активной.

Таким образом, Запад по мировоззренческим причинам нуждается в формировании в России новой демократической оппозиции – и в силу своей экзистенциальной потребности в ее электоральном потенциале готов смириться с ее неподчинением глобальному бизнесу (особенно в свете предстоящего распада глобальных рынков на макрорегионы и качественного ослабления последнего).

6. Российское руководство в условиях глобального кризиса объективно нуждается в резком сокращении издержек, что возможно только в отношении издержек, порожденных коррупцией. Наглядное подтверждение этой задачи – удивительно бережное отношение к Навальному, вызванное не только сиюминутными политическими обстоятельствами, но и осознаваемой фундаментальной потребностью.

Как и в Китае, единственным способом решения задачи ограничения коррупции является демократия, – и, как и в Китае, эта демократия должна служить интересам общества и не может контролироваться никакими внешними силами.

Это создает объективные предпосылки для формирования качественно нового политического проекта – «новой демократии».

7. Сутью этого проекта представляется политическая реализация синтеза социальных, патриотических и демократических ценностей, уже достаточно давно проведенная российским обществом.

Ключевым элементом программы «новой демократии» представляется критика приватизации, остающейся главной «болевой точкой» общества (особенно по мере выхода в жизнь поколений, не успевших получить ваучеры или бесплатные квартиры), причем с демократических, либеральных (в исторически традиционном, возрожденческом смысле этого термина) позиций.

Принципиально важно, что эта критика должна вестись не с частных, то есть сугубо левых, социал-демократических и коммунистических, но с универсальных, объединяющих все общество позиций, с точки зрения интересов всего национального развития.

Порочность приватизации с этой точки зрения заключается не столько в разрушении веры народа в справедливость и грабеже как таковом, сколько в тотальном уничтожении права собственности, породившем глубокую нестабильность, отсутствие доверия, массовое рейдерство и не позволившем в итоге построить ни нормальную, полноценную рыночную экономику, ни полноценную демократию.

Цивилизованное урегулирование проблемы приватизации можно осуществить на основе опыта Великобритании – при помощи компенсационного налога (правда, взимаемого не деньгами, чтобы не дестабилизировать производства, а в натуральной форме – пакетами акций), есть и другие варианты. Но нужно понимать, что реализация такого проекта возможна только в том случае, если прямые участники приватизационных процессов не смогут влиять на текущую политическую жизнь страны.

Весьма существенно, что такой проект, несмотря на свою идеологическую значимость, будет иметь в российских условиях лишь ограниченные электоральные перспективы. Он не будет политически поддержан ни зависимыми от государства избирателями (около 50 % электората), ни ориентированными на интересы глобального бизнеса либералами (в обычных условиях до 10 %), ни приверженцами традиционных политических партий (около 15 %). Хотя на общественном уровне поддержка может быть очень велика, с точки зрения чисто электорального потенциала его возможности не превышают 25 %, что, однако, более чем достаточно для удовлетворения потребностей Запада в демократизации России и не представляет реальной угрозы для сложившейся в России политической системы.

8. Интересно, что государство делом «Башнефти» (которая была изъята у формально добросовестного выгодоприобретателя) уже начало процесс пересмотра приватизации именно с юридических, формально либеральных, а на деле демократических позиций. Однако убийство наиболее перспективного в рамках данного проекта политика «старой гвардии» (Немцова, выдвинувшего в короткую бытность преемником Ельцина идею «народного капитализма») на время прервало процесс политической консолидации данного проекта.

Но его актуальность сохраняется и растет с каждым днем.

Трудности Китая – тревога России

Головокружительное возвышение Китая, ставшее главным событием XXI века, уверенно занимающего место Советского Союза в биполярном противостоянии с Западом, не должно заслонять от нас качественных проблем нашего великого соседа. Ведь в ближайшие годы они неминуемо, просто в силу глобального значения Китая, будут оказывать нарастающее влияние на состояние нашего собственного общества.

Прежде всего, Китай уже на протяжения десятилетия осуществляет трудный переход от развития преимущественно за счет экспорта к развитию за счет внутреннего спроса.

Этот переход объективно обусловлен, так как нарастание экономических проблем в развитых странах существенно сдерживает увеличение китайского экспорта в них, а срыв мировой экономики в депрессию и вовсе сократит мировую торговлю. Тревожные звоночки слышны слишком хорошо: после обострения кризиса в конце 2008 года Россия осталась единственной страной «большой двадцатки», не усилившей протекционистскую защиту своего внутреннего рынка (и даже качественно ослабившей ее присоединением к ВТО на заведомо кабальных условиях).

Однако переход от экспортного развития к развитию за счет внутреннего спроса, при всей его неизбежности, будет крайне болезненным для Китая, так как вызовет существенное падение рентабельности. Оно весьма сильно ударит по надеждам китайского общества, на протяжении уже более чем поколения привыкшего к непрерывному улучшению своих жизненных условий. При этом самый сильный удар придется по группам с высокой социальной активностью, получающим наибольший выигрыш от социально-экономического прогресса.

Естественное недовольство этих групп вызовет с их стороны требование продолжить улучшение их положения привычными темпами, – даже если для этого придется ухудшить жизнь основной, более пассивной части населения. Это стандартный либеральный подход, но в Китае он не пройдет, в том числе и потому, что китайские лидеры с великим тщанием изучили подготовленный по их поручению многотомный доклад об ошибках советского руководства, приведших к распаду СССР.