Книга Между любовью и любовью - Галина Лавецкая

Лев Иванович выдержал паузу и продолжил:

– Но совпадения на этом не закончились, и наша Вика родилась пятнадцатого апреля шестидесятого года, в один день с принцем Филиппом.

– Да уж, действительно удивительные совпадения, – сказал один из профессоров. – А с принцем Альбертом и его женой вы после этого встречались?

– Да. Обычно он представляет королевскую семью на приемах в различных посольствах. Он – президент бюро Внешней Торговли Бельгии, президент Олимпийского комитета, так что мы довольно часто встречались на различных мероприятиях.

– И каждый раз он нас спрашивал, как растет маленькая Виктория, – добавила Нина Сергеевна.

– Ну а мы, соответственно, интересовались здоровьем принца Филиппа, затем принцессы Астрид, ну и, наконец, младшего сына, Лорана, – засмеялся Лев Иванович. – Надо было помнить все даты рождения и ничего не перепутать. А как же! Королевская семья! Хотя в общении они вполне симпатичные и скромные люди, без излишней пышности и церемоний. Но протокол есть протокол.

Интересных разговоров и рассказов было много, гости явно не скучали. Нина Сергеевна была довольна – вечер удался.

Когда Стас принес деньги – пять тысяч рублей – и сказал, что машина у них практически в кармане, Вика спросила:

– Значит, ты был уверен, что получишь премию? То-то так легко согласился занять денег у родителей. А я про Госпремию узнала только после того, как ты работу закончил. Последняя узнала! Свинство, что ты со мной не поделился раньше, я-то тебе все рассказываю.

– Викусь! Что значит уверен? Я и не думал об этом в процессе. Да и что толку делить шкуру неубитого медведя? Когда на машину записывались, так и думал, что половину у твоих займем. А премия очень кстати. Полторы тысячи не хватает – в кассе возьмем.

– Мама предлагает дедушкину «Волгу» продать. Ты ее в такой порядок привел, что она не меньше трех тысяч стоит. А то заржавеет в гараже.

– А бабушка? Это же вроде память для нее? Она так радовалась, что машина опять служит.

– Бабулю я беру на себя. Никому эта «Волга» не нужна. Ты – на «Жигулях», я на папиной буду ездить.

– Ну, уж нет! Новенькие «Жигули» – тебе, моя принцесса.

– Хорошо бы красного цвета досталась! Как ты думаешь, Стас, могут быть красные?

– Не знаю. Вот открытку получим, тогда и увидим, из чего там выбирают.

Открытку получили весной. На стоянке стояли белые «семерки» и синие «пятерки». Взяли седьмую модель, самую последнюю и потому самую дорогую. Но деньги от дедушкиной «Волги» были, так что хватило.

Вика свою белую «семерочку» полюбила, ездила на ней легко и уверенно. Так и звала – «моя ласточка».

В институте у нее дела шли не очень гладко. Старые «хвосты» сдала, а новые появились. Раньше проводила в институте весь день, и дня было мало. Жаль было вечером расходиться, поэтому шли в общежитие, и там разговоры, споры, музыка, любовные интриги продолжались до одиннадцати. Расходились после того, как голос комендантши криком проносился по коридору: «Гости, на выход!»

Если раньше Вика могла обсуждать с приятелем-режиссером или девчонками с актерского их планы, удачи и проблемы, то сейчас только кивала на бегу: «Привет! Как дела?» Получение Стасом Госпремии никого здесь не удивляло. Все жаждали успеха. Награды и звания казались само собой разумеющимся. А что тридцать два года? Не такая уж молодость! Самое время для славы. Только у них слава всенародная, а у физиков лишь в научных кругах. Недаром им дают звания народных артистов. А народный физик? Нет, искусство, конечно, важнее для людей. А самое главное из искусств? Конечно же, кино! Однокурсников больше волновал размер премии – пять тысяч! И, конечно, белая Викина «семерка». Не многие в институте ездят на такой. Повезло Вике Велеховой!

Стас опять пропадал в лаборатории, а дома просиживал за своим столом до ночи. Вике хотелось поговорить с ним о своем, пойти в кино или просто погулять – вечера были теплыми, почти летними. Но она видела отрешенное лицо мужа и понимала, что погулять можно только с соседкой. Тогда зачем она сидит вечером в Зеленограде? Лучше бы своими девчонками дома занималась. Вика ловила себя на мысли, что говорит: «Поехала к Стасу, я буду у Стаса», а про квартиру родителей – «домой». С такой любовью она устраивала все в Зеленограде, но вот дома не получилось. Или пока не получилось? Ведь девчонки-то на Неждановой. Но представить себе подвижных и шумных детей у Стаса? Или он тогда не будет работать дома, а только возиться с дочками? Нет, вряд ли.

Девочки подросли, бегали по квартире, Анечка вовсю болтала, а Ирочка пока молчала. Аня была такая же веселая, хорошенькая, добрая – всеобщая любимица. А Ира очень изменилась. Еще летом бабуля, глядя на тощую капризную девочку, сказала, что она вырастет красавицей. Нина Сергеевна только усмехнулась, а Вика с грустью подумала: «Да уж, красавица! Бедняжка моя! Гадкий утенок, которому не суждено стать лебедем». Но к году Ирочка окрепла, сравнялась в весе с сестрой. Краснота кожи прошла, а белый пух на голове незаметно превратился в светлые шелковистые волосы. Красавицей она не стала, но глаза у Ирочки были необычные. Большие, прозрачные, цвета светлого янтаря.

– В кого такие глаза? – удивлялась Нина Сергеевна. – Странные какие-то, прямо кошачьи. И цвет непонятный. Вообще странная девочка, надо ее все-таки хорошему невропатологу показать.

– Ах, мамуля, оставь. Ребенок как ребенок. Немного капризная, но перерастет. Не все же дети такие, как Анечка. У Иришки другой характер.

Характер и впрямь был другой. Ирочка всегда брала лучшую игрушку. Когда приходили гости, ей первой вручали подарок или шоколадку, хотя Анечка стояла рядом. Стас и Вика, входя в квартиру, первую целовали и брали на руки Ирочку, а вторая дочка с улыбкой ждала своей очереди. Анечка никогда не сердилась, безропотно уступала сестре во всем, не пыталась отстоять свое право на игрушку и внимание. Она любила всех, а Ирочка – только Вику и Льва Ивановича. И первое слово, которое сказала девочка, было «Вика – моя». И это «Вика – моя» она заявляла, глядя на сестру, Нину Сергеевну или Стаса, по несколько раз в день. А дедушке не говорила. Нина Сергеевна удивлялась, а Лев Иванович смеялся:

– Потому что я не претендую ежеминутно на внимание Вики, как вы трое. Иришка видит в вас конкурентов и напоминает, что право первенства принадлежит ей. Чтобы вы помнили свое место и не очень-то надеялись отодвинуть ее в сторону и перехватить Вику.

– Ужасный ребенок! – бормотала Нина Сергеевна. – Наплачется с ней Вика.

Вику тоже тревожила болезненная привязанность дочки. Как будто только рядом с мамой она чувствовала себя защищенной. Было бы понятно, если бы ее кто-то обижал, но к Ирочке, наоборот, все относились с повышенным вниманием и заботой. Почему же девочка так нуждается в ней? Вика успокаивала себя мыслью, что со временем это пройдет. Может, Ирочка перепутала ее с сестрой? Говорят, что двойняшки очень привязаны друг к другу, но к Ире это не относилось, ей была нужна только Вика.