Книга Корона за холодное серебро - Алекс Маршалл

И все это оказалось протерто и порвано, покрыто пятнами и насквозь мокро, когда Марото поставил Пурну на щербатый край скалы. Пот проточил в пижонском макияже овраги и канавы и теперь капал разноцветными слезами на камень. Кричащая раскраска лица Пурны напомнила Марото актрису, с которой он выступал пару раз еще тогда, в стародавние черные годы, вот только тот скабрезный трансвеститский номер Карлы Росси был куда интереснее, чем все, что он до сих пор видел у аристократишек.

– Быстро получилось, – подумал вслух Марото почти уважительно. – Вы куда-то спешите?

– Я… – задыхаясь, начало неопределенное тапаи Пурна, потом покачало головой и поправило сырой парик, сползший на сторону. – Демон подери!

– Да, – согласился Марото, наблюдая, как тяжело дышащее благородное создание обозревает обратный путь вниз по скале, и решая пока для удобства думать об этом организме в мужском роде. – Еще кто-нибудь из вас поднимается?

– Нет, – ответил Пурна. – Воды.

– Это у вас называется просьбой? – осведомился Марото, протягивая кугуарово молоко и ухмыляясь, когда Пурна поперхнулся и закашлялся.

Варвар тут же пожалел об этом, потому что тапаи все выплюнул, – нет, не стоит тратить даже каплю доброго пойла на этих хлыщей.

– О, я дал вам не тот мех – вот, тапаи. Простите за ошибку.

– Спасибо, варвар, – сказал Пурна, продышавшись. – Мне надо было взять свой. Твое первое правило.

– Это как?

– Ты сказал нам, что первое правило пустошей – никогда не уходить из лагеря без воды.

– Наполовину верно. – Теперь Марото вспомнил. – Я сказал, что первое правило – никогда не уходить из лагеря, точка, но если уж собрался, то никогда не уходи без воды. Хороший совет. Я знаю, о чем говорю.

– Не сомневаюсь. – Пурна отстегнул съемную бархатную вставку и принялся вытирать потеки грима и туши вокруг глаз – янтарных, как сонный мед. У этих пижонов всегда имелось что-нибудь в запасе, хотя бы носовой платок. – Ты даже лучше, чем мы ожидали.

Марото вздохнул: значит, опять начинается. С первой же ночи гадкие лорденыши пытались его соблазнить, что поначалу даже льстило. Но только до тех пор, пока Марото не отклонил вежливо приглашение проехаться в фургоне люкс с герцогом Рэкклеффом, после чего отвергнутый дурачок сообщил, что предложение сделано единственно из-за пари с высокими ставками: кто из компании первым трахнет варвара. Среди подопечных дворянчиков Пурна был с виду далеко не худшим экземпляром, но, даже отбросив гордость, Марото бы все равно дважды подумал, прежде чем валяться в песке с этим хлыщом: по его опыту, сливки общества одаривали дурной болезнью вдвое чаще, чем проститутки, и вдвое реже помогали кончить, если сами уже получили удовольствие.

– Вот, значит, какое я произвожу впечатление? – спросил он, взирая на ободранного угракарийца сверху вниз. – И под этим впечатлением вы даже забрались сюда – не знаю, чтобы размять мне плечи или одарить меня знаком вашей благосклонности?

– Прошу прощения?

А этот дворянчик – знатный лжец, спору нет: выглядит прямо-таки искренне смущенным.

– Я знаю про пари и боюсь, что никому из вас не удастся отведать моего стручка. Марото не шлюха и не игрушка для богатенького лорда, – заявил он, усердно гоня мысли о тех давних темных ночах, когда его так уносило, что невозможно было даже вспомнить, что он сделал ради нового укуса.

– Ой, какая мерзость! – вскричал Пурна. – Я в этом не участвую, мне нет дела, какой куш у них там на кону. Это отвратительно!

– Да уж, – отозвался Марото. Мысль, что Пурна, возможно, имеет в виду не только этичность такого пари, немного его покоробила. – Тогда зачем вы последовали за мной сюда? Такой склон не место для… гм… высокородного молодого человека.

– А! – оживился Пурна, мгновенно переходя от отвращения к воодушевлению. – Дигглби дал мне попользоваться своим ястроглазом, и вон там… к югу от нас… на этом вот хребте сидел такой огромный ящер, грелся на камнях. Мне пришло в голову, что можно на него поохотиться!

– Огромный ящер? – Потная кожа Марото похолодела. – На этом хребте?

– С того места, откуда ты полез наверх, казалось, что он прямо за этим – как ты это называешь… уступом? Я имею в виду вон те скалы, чуть подальше… Ай! – Пурна взвизгнул, заметив, что указывает прямо на богуану, ящерицу величиной с лошадь, наблюдающую за ними с каменной полки в каких-то двадцати ярдах.

Тварь могла оказаться рядом в три прыжка огромных полосатых ног.

– Вот он!

– Я вижу, – прошипел Марото, вперяя взор в черные буркалы хищной погибели и даже не оглядываясь на место, где осталась его булава, прислоненная к камню.

Он знал, где оружие, мог схватить его не глядя, но отдал бы оба мизинца за то, чтобы делать этого не пришлось. Богуаны-самки вырастали больше самцов, они могли вспороть человеку брюхо когтями-крючьями, отравить ядовитыми зубами, но были менее территориальны, так что, может быть, эта зверюга просто изучает чужаков, а когда увидит, что они не…

– Бе-е-ей! – взвыл Пурна, бросаясь мимо него на богуану.

Марото не стал тратить дыхание на брань и только отступил вбок, к своему оружию. Как раз когда рука обнаружила отсутствие булавы, глаза ее нашли. Пурна. Дворянчик бежал, держа булаву высоко над головой и пугая существо, напасть на которое не вдруг решились бы и полдюжины опытных охотников. Без умолку он вопил:

– Ву-у-у!

Разумнее было бы рвануть со скалы – предоставить животному лакомиться Пурной, а самому сбежать. Но эта булава много значила для Марото. Пурна сокращал дистанцию, изысканные туфли мелькали над камнями с восхитительной скоростью. Богуана зашипела, поднялась на задние ноги, и даже на таком расстоянии от вони из ее пасти у Марото заслезились глаза, пока он подхватывал кусок песчаника размером с дыню.

Чудище прыгнуло с уступа прямо на несущегося пижона. Марото швырнул камень. Пурна был сбит с ног богуановым когтем, а затем снаряд Марото вонзился в левый глаз хищника с такой силой, что песчаник взорвался тучей рыжей пыли. Голова богуаны поникла от удара, но только на миг; длинная, покрытая черной чешуей морда снова вздернулась, и тварь уставилась на Марото: один глаз блестящий, как прежде, а другой – открытая кровоточащая рана. Сжались когти, и Пурна застонал, когда лапа ящерицы с одинаковой легкостью разодрала и одежду, и кожу. Марото понадеялся, что идиот-дворянчик проживет достаточно долго, чтобы сам он успел убить чудовище, а после насладился сбрасыванием Пурны с обрыва.

Камень явно привлек внимание хищницы: она бросилась к Марото. У более мелких богуан почти дурацкая походка, их бег с широко расставленными лапами какой угодно, но только не грациозный. Однако в атаке взрослой самки не было ничего дурацкого или забавного, и каждый шаг покрывал полдюжины футов. Марото выхватил из-за пояса кинжал и приготовился; ящерица неслась прямо на него. Когда она бросилась, он уклонился от ее пасти и прыгнул к шипастой шее. Неуклюже обхватил ее свободной рукой, и его проволокло по земле, когда тварь отпрянула.