Книга Сибирочка - Лидия Чарская

Раненый медведь с тем же жутким рычанием и с налитыми кровью глазами двинулся вперед. Его дыхание и хрип, выходивший из горла, теперь обдавали головы детей… Огромные лапы с острыми когтями, выходившими из-под мохнатой шкуры, направились к ним. С диким ревом чудовище пригнулось к земле, и…

Что-то просвистело в воздухе и изо всей силы впилось в голову зверя. Дикий, оглушительный рев прорезал тишину тайги. Обливаясь кровью, медведь с шумом рухнул навзничь, обагряя алыми пятнами снег кругом себя. На месте страшного чудовища перед изумленными детьми появилось что-то странное, необычайное, чего еще не встречали ни Андрюша, ни его маленькая спутница никогда за все время их коротенькой жизни.

Глава XII Получеловек-полузверь с добрым сердцем

К изумленным детям у входа в их пещерку подошло небольшого роста круглолицее существо, все с головы до ног зашитое в звериную шкуру. На странном существе была меховая куртка, плотно обхватывающая его спину и грудь, длинные штаны, узкие, словно трубки, из того же меха, невысокие сапоги из шкуры какого-то желтого зверька и меховой колпак, надвинутый на самые брови, из-под которых, поблескивая, сверкали маленькие, косо расставленные, но отнюдь не злые глазки. Плоский приплюснутый нос, толстые губы и румяные лоснящиеся щеки — все это так и дышало не то недоумением, не то любопытством.

Странное существо смотрело во все глаза на детей. Дети — на странное существо. Потом маленькие глазки звероподобного, благодаря его шкурам, человечка сузились. Лицо расплылось в широчайшую улыбку. Прищелкнув языком, странное существо проговорило ломаным русским языком:

— Твоя, здравствуй! — и закивало меховым колпаком вперед и назад, вправо и влево.

— Здравствуйте! — едва приходя в себя от изумления, произнес Андрюша. — Это вы убили медведя? — тотчас же сделал он вопрос.

— Моя убил, — опять закивал и заморгал глазами маленький человечек, — моя убил. Нымза убил. Великий шайтан[1]помог Нымзе. Лесной хозяин[2]пришел на чум[3]к Нымзе, барана взял, рыбы взял и в лес ушел. Нымза за ним… В тайге догонял, стрелу пускал. Не долетала стрела… Другая пускал… не долетала… топором башка рубил, пополам башка… Помер лесной хозяин!

— Убит, — согласился Андрюша.

— Хорошо убит. Не встанет. Шкуру моя в город к русским понесет. Мясо коптить на шоле будет моя и твоя угостит. Поди на чум к Нымзе, твоя у Нымзы в гостях будет!

И странное существо ободряюще похлопало по плечу Андрюшу.

— Спасибо, что в гости зовешь… Я и эта маленькая девочка устали и голодны… Накорми нас у тебя на чуме… Ты ведь живешь близко? — попросил он странного человечка.

— Моя близко, ошень-ошень близко живет, в тайге живет. Моя — остяк. Нымза — остяк, лето рыба ловит, зимой зверя бьет. Моя давно в тайге живет… Одна живет… Шкуры носит продавать на русские город… Нымза — остяк, но русских любит, хоть великому шайтану и лесным духам молится. Русским Нымза первый друг. Вот убил лесного хозяина Нымза; моя — лапы себе берет, твоя — голову отдаст, сердце и печенку, все самое, ух, вкусная другу отдаст Нымза!

— Спасибо тебе. Сведи нас к себе, голубчик. Девочка устала и голодна, и я тоже, — попросил Андрюша.

— Твоя сестра? — ткнул бесцеремонно остяк пальцем в Сибирочку.

— Нет. Сиротка, чужая. Помоги нам. А я тебе с медведем управиться помогу.

— Спасибо. Моя согласна. Вот бери нож. Не попорть только шкура. Гляди, как моя работать будет. — И, говоря это, остяк быстро вытащил острый нож из своего мехового сапога. Оттуда торчали еще деревянные стрелы с медными острыми наконечниками, похожими на маленькие кинжалы. Лук болтался на спине охотника. Ружья у него не было, только кривой топорик был воткнут за поясом. Медведь лежал неподвижно с другим таким острым топориком, ловко раздвоившим ему череп.

Нымза подошел к убитому зверю и начал с того, что вынул у него топорик из головы. Черная кровь брызнула из раны. Нымза бросился на колени, приник к голове медведя и с жадностью стал пить теплую кровь.

Сибирочка с ужасом и отвращением смотрела на Нымзу. Она не встречала еще охотников-остяков и не знала их обычаев и вкусов.

Между тем Нымза разрезал ножом под брюхом медведя его теплую шкуру и приказал Андрюше надрезать лапы. Когда мальчик сделал это, охотник без труда снял шкуру с дымившейся еще туши медведя. Потом своим острым топориком отрезал ему голову и четыре лапы, одну за другой. Затем изрубил тушу зверя на четыре куска и, приложив палец к губам, пронзительно свистнул.

Опять затрещали сучья и хворост, и легкий на этот раз шум пронесся, поблизости. Прошла еще минута, другая, и из чащи выскочила огромная мохнатая собака, очень похожая на медведя, запряженная в низкие розвальни-сани, в два аршина длины.

Обыкновенно у остяков бывают только маленькие, худенькие собаки — лайки. Но собака остяка была совершенно особенная, из породы больших, сильных охотничьих собак, которые только редко встречаются на далеком Севере. Увидя детей, собака вся ощетинилась было, и ее кровью налитые глаза со злобою покосились на них, а огромные клыки оскалились, но Нымза произнес какое-то слово по-остяцки, и страшный пес тотчас же притих. Теперь он только облизывался и косился на лежавшие куски мяса на снегу.

— Лун почуял вкусное мясо… Лун кушать хочет, — сказал Нымза, снова сморщив свое плоское приплюснутое лицо в улыбку, и похлопал собаку по ее всклокоченной шерсти. Та лизнула его руку и умильно завиляла хвостом. — Моя добычу сейчас класть станет. Пускай Лун везет на путь… Твоя помогай… — коротко ронял Нымза, обращаясь к Андрюше, и, схватив самый большой кусок медвежьей туши, положил его в сани. Андрюша последовал его примеру. Когда последняя лапа мертвого и разрубленного на части зверя очутилась на розвальнях, Нымза снял с себя кожаный пояс и пристегнул им куски к саням. Потом он щелкнул языком, как-то особенно громко свистнул, и Лун, взявшись с места, двинулся в путь, волоча за собой сани в глубь тайги.

— Эк хороша! Хороша собака у Нымзы! — прищелкнул снова языком остяк. — А сейчас моя домой идет, и твоя тоже, и он тоже! — снова бесцеремонно тыкал пальцем Нымза то в сторону Сибирочки, то Андрюши.

Андрюша ласково кивнул ему. Он был рад какому бы то ни было отдыху и покою для себя и своей спутницы и, взяв за руку девочку, бодро зашагал вместе с нею за гостеприимным охотником к его жилищу.

Глава XIII В чуме Нымзы. — Пиршество. — Из огня да в полымя

— Моя чум близка! — изредка ронял шедший впереди детей остяк. — Сейчас там будем.