Книга Найди свое счастье - Лора Мэрфи

— Я приму душ, — объявил он от двери. — Устраивайся поудобнее.

Гостья кивнула. Хозяин прошел через гостиную в спальню, а она так и не сдвинулась с места. Какое там удобство, когда ей предстоит познакомить его с их дочерью и все еще приходится лгать?

Она постаралась сосредоточить свое внимание снова на комнате. До прихода все представлялось иначе. Поскольку он холостяк и аккуратист, ей казалось, что квартира окажется стерильной и чисто функциональной. Но никак не приятной, уютной. А кругом мягкие креповые, бледно-зеленые и голубые пятна. На приставных столиках стояли растения. На стенах висели декоративные тарелки и картины, наверное, даже оригиналы, в большинстве своем в японском стиле. Справа от телевизора и стереомагнитофона — стеллаж, полный футляров для бобин с аккуратными наклейками. В углу — заставленный книгами шкаф с восточными статуэтками на верхней полке.

Небольшой столик использовался для фотографий. Сначала Дорис проигнорировала их, но смотревшие с них лица заставили пересечь комнату и вглядеться. В основном старые снимки. Пара черно-белых фотографий мужчины, сильно похожего на Теда. Его отец? Дед Кэтрин? Три карточки Теда с Грегом. Две были сделаны до того, как они приехали в военный лагерь, а на третьей они были сняты на фоне знакомого ей здания — последней казармы, в которой размещалась их рота. Она видела несколько похожих фотографий. На одном из снимков были изображены развалины: остатки стен тут и там, изогнутые стальные балки, гигантский кратер, наполненный кирпичом, кусками бетона и бытовыми вещами — скамьями, столами, обрывками одежды. Дорис передернуло от этой картины, заставившей перевести взгляд на портрет друзей. Двое мужчин в ее жизни, вздохнула она. Вот этого любила всем сердцем, но всего лишь как лучшего друга, а не как мужа. А вот этого…

Ее чувства к Теду настолько запутаны. Он сокрушил ее маленький идеальный мирок. Жизнь наивной девочки была спланирована на годы вперед — ее и Грега родителями. В ней не было места для неожиданно сильного, темноглазого мужчины.

Она любила одного, но опасно близко подошла к тому, чтобы влюбиться в другого. Тед возбуждал ее так, как это не удавалось Грегу, — гипнотизировал, очаровывал, пугал. Она и хотела его — О, Боже, как хотела! — и боялась. Он был не таким как все, а слишком серьезным, замкнутым, одиноким. Грег был открытым, надежным, уютным, а Тед — полной противоположностью.

Он всегда оставался загадкой.

В конце концов она выбрала надежность и определенность, хотя судьба распорядилась по-своему совсем скоро.

А ведь ее грызли сомнения, мучали укоры совести, когда она оказалась в церкви в спешно купленном свадебном наряде, когда дело было сделано. Все родственники думали, что она плачет от счастья, поскольку добилась осуществления мечты всей своей жизни и стала миссис Тейлор. И Дорис позволила им думать так, никому и не сказав, что плакала по другому человеку.

Дрожащей рукой она вернула фотокарточку на место и взяла еще одну — портрет незнакомой девушки. Школьный снимок. Столь же неестественная поза, в которой когда-то была запечатлена и она сама. Но Дорис улыбалась на своей фотографии, а эта девушка держалась напряженно и выглядела грустной. У нее были длинные прямые волосы, темно-каштановые, разделенные пробором посередине. Слишком много косметики, и глаза без всякой надежды, но все же симпатичная.

Кто она — родственница, сестра? Тед никогда не упоминал о родственниках. Насколько она знала, у него не осталось никого из семьи, и он не мог предложить Кэтрин деда и бабушку, тетушек или дядюшек. Он был один как перст… Но и его одного достаточно. Большего ей и не нужно.

А может, кольнула ее мысль, эта старая подружка, к которой он все еще питает достаточно теплые чувства, чтобы выставить ее фотокарточку после стольких лет?

Ух, отвернулась она от портрета, ревность действительно страшная штука…

— Ты готова? — послышался голос за спиной.

Все еще держа в руке фотографию, она повернулась и увидела его в двери спальни, одетого в слегка поношенные, обтягивающие джинсы и красную майку с короткими рукавами. Он часто носил красное — даже в ту роковую ночь. Интересно, ему просто нравится этот цвет, подчеркивающий его моложавую красоту, или пользуется им, потому что красный — один из цветов корпуса морской пехоты? У них вообще силен кастовый дух.

Его взгляд упал на фотоснимок, и она, еще раз взглянув на эти грустные-грустные глаза, вернула его на место. Теперь он знает, что она любопытна, но не пожелал ничего сказать о девушке — кто она, почему так грустна, что значила для него. Дорис и не стала спрашивать — нет у нее такого права.

Он открыл наружную дверь и, пропуская гостью вперед, спросил:

— Хочешь поехать на моей машине?

Она бросила тоскливый взгляд на новенькую спортивную машину и покачала головой.

— Я должна буду привезти обратно Кэт, поэтому лучше поедем на моей.

До ресторана было недалеко — несколько миль по тихим улочкам и вдоль пляжей. Кэтрин и привезшая ее женщина уже ждали их. Пока Тед стоял у машины, Дорис забрала дочь и ее спортивную сумку и поспешила обратно, избежав ответа на не очень-то деликатные вопросы о своем спутнике. Когда они пересекали стоянку, чтобы оставить сумку в машине, дочь спросила:

— Это из-за "меднолобого" мы гуляем сегодня в ресторане?

— Не говори так.

— Они с папой были хорошими друзьями?

— Наилучшими.

— Тогда почему ты ни разу не рассказывала о нем?

— Я очень давно не видела его, — попыталась она увильнуть. — Не знала, где он и чем занимается.

— Я должна называть его мистер Хэмфри?

Дорис замедлила шаги — вопрос оказался настолько болезненным, что она даже скривилась. Хорошие манеры были заложены в дочери с самого раннего детства. Она всегда говорила "пожалуйста" и "благодарю вас", Уважала старших — несмотря на свой любимый эпитет "меднолобый" — и никогда не называла их по имени. Никогда.

Но будь она, Дорис, проклята, если заставит дочку называть своего отца "мистером".

Она сняла с Кэт бейсбольную кепку, чтобы свободно рассыпались волосы, и обняла за плечи.

— Если он не будет возражать, думаю, ты можешь называть его Тедом.

Все равно это будет неправильно, грешно, но все же лучше.

Иногда людям приходится довольствоваться этим "лучше".

Тед выпрямился у двери, наблюдая за ними. Папина дочка? Нет, скорее мамина. Черт, ну конечно же, она дочь Дорис. Он ожидал смешения черт ее родителей, — более светлых волос, более светлой кожи, может, голубых глаз, а в ней преобладало все от матери. Стройная, длинноногая, лишь немного уступающая Дорис в росте — чудесная девчушка с лицом, обещающим настоящую красоту.

Забросив нейлоновую сумку и бейсбольную кепку в багажник, Дорис притянула девочку к себе. Она казалась самой себе встревоженной, нервной. Неужели Тед опять рассердится за то, что она скрывала от него эту часть своей жизни так долго? Не потеряет ли он самообладание в присутствии Кэт? Или ей не по душе то, что она вынуждена поделиться самым ценным в своей жизни с тем, кто якобы никогда не имел для нее значения?